Время умирать - Уилбур Смит

— Как же он красив! — прошептал Рикардо. Шон не ответил — сказать было нечего. Они смотрели, как старый слон шествовал к острову. Его огромное тело показалось над водой, затем он выбрался на низкий берег и постоял там, влажно отблескивая на солнце, — видно было, какой он высокий и худой. Затем слон вступил под деревья, и буйно разросшиеся кусты поглотили его. Потревоженные цапли поднялись с его спины, как белоснежные клочки бумаги, подхваченные вихрем. Шон похлопал Рикардо по плечу, и тот встрепенулся, как после долгого сна.

— Мы переправимся на каноэ, — прошептал Шон и послал Пумулу за лодкой.

Они скорчились на дне ветхой жокорро, стараясь не высовывать голову над бортами, и продвигались по длинному болотному протоку, цепляясь за стебли папируса. Беззвучно они скользили сквозь заросли тростника; легкий бриз дул в одном направлении. Шон чувствовал обнаженными плечами каждое его дуновение.

Показался берег; Шон помог Рикардо выбраться из каноэ, и они затащили лодку на отмель, стараясь производить как можно меньше шума.

— Проверь винтовку, — шепнул Шон. Рикардо отвел затвор «ригби». Патрон сверкнул медью на солнце. Шон одобрительно кивнул, и Рикардо молча вернул затвор на место. Они двинулись вперед.

Им пришлось идти гуськом по тропе, которую только что протоптал слон. С обеих сторон их обступали непроходимые кусты. Матату вел их почти бегом; затем они остановились и замерли, прислушиваясь.

Внезапно раздался оглушительный треск из кустов впереди, ветви деревьев закачались и затряслись. Рикардо вскинул «ригби», но Шон удержал его, схватив за плечо и заставив опустить винтовку дулом вниз.

Они оцепенели, уставившись вперед, слушая сквозь гулкие удары сердец, как пасется слон. Всего в тридцати шагах от них он обдирал кору с ветвей, ритмично двигая ушами взад и вперед и довольно урча, но им отсюда было не видно ни клочка его серой шкуры.

Шон все еще держал Рикардо за руку; потом опять потянул его за собой. Шаг за шагом они продвигались сквозь зеленую гущу листьев, лиан и свисающих ветвей. Сделав десяток шагов, Шон остановился. Он подтолкнул Рикардо вперед и через его плечо указал на что-то.

Несколько долгих мгновений Рикардо не мог ничего различить среди спутанных ветвей и неразберихи тени и света. Потом слон снова захлопал ушами, и Рикардо увидел его глаз сквозь отверстие в сплошной стене зелени. Это был маленький слезящийся глаз, затянутый от старости матовой голубоватой пленкой. Слезы непрерывно сочились из него на морщинистую щеку, придавая слону мудрый и бесконечно скорбный вид.

Эта скорбь заразила Рикардо, она накатила на него черной волной, тяжелым грузом легла на его сердце, превращая страсть охотника в пронзительную печаль об этой жизни, которая вот-вот должна кончиться. Он чувствовал, что просто не в состоянии поднять винтовку.

Слон моргнул; густые и длинные ресницы окаймляли его глаз, и казалось, что этот глаз смотрел на Рикардо в упор, проникая в глубины его души и скорбя о нем, как сам он скорбел о старом слоне. Рикардо не осознавал, что темный недуг в его мозгу вновь искажал и коверкал реальность, он знал лишь, что эта печаль невыносима, как черное забытье смерти. Он почувствовал, как Шон слегка хлопнул его между лопаток, скрывая от слона даже это едва заметное движение. Это был настойчивый сигнал, приказание стрелять, но Рикардо как будто покинул свое тело и парил над ним, глядя вниз на самого себя, глядя одновременно на человека и на зверя, несущих в себе смерть и окруженных смертью, и трагичность того, что он видел, поглощала его, парализуя волю и не давая двигаться.

Шон снова пихнул его. Слон был в пятнадцати шагах от них, он стоял неподвижно, маяча серой тенью среди зарослей. Шон знал, что внезапное оцепенение Тукутелы было реакцией на близкую опасность. Он простоит так не больше нескольких секунд, а потом скроется в непролазном кустарнике.

Он хотел схватить Рикардо за плечо и встряхнуть его, он хотел закричать: «Стреляй же, стреляй!» Но ничего нельзя было сделать — малейшее движение, самый слабый звук могли обратить Тукутелу в бегство.

Затем произошло то, чего он так боялся. Тукутелу словно корова языком слизнула, он испарился, как клуб серого дыма. Невозможно было поверить, что такое огромное животное может двигаться так быстро и бесшумно сквозь густой кустарник, но слон исчез.

Шон вцепился в руку Рикардо и потащил его за собой, вслед за пропавшим слоном. Его лицо исказилось от гнева, он едва мог дышать от охватившей его темной ярости. Больше всего ему хотелось сорвать свою злость на Рикардо. Он рисковал своей жизнью, чтобы устроить ему этот выстрел, а этот кретин даже винтовки не поднял.

Шон бежал вперед, не ослабляя хватки, волоча Рикардо за собой сквозь густой колючий кустарник и даже не оглядываясь. Он был уверен, что Тукутела направится на следующий из вереницы островов и выйдет на открытую воду. Он заставит Рикардо сделать выстрел даже издалека, чтобы хотя бы ранить слона и задержать его, тогда он сможет догнать его и прикончить.

Где-то позади Матату неразборчиво что-то прокричал — предупреждение или, быть может, крик о помощи. Шон резко остановился и стал прислушиваться. Происходило нечто, чего он не ожидал и к чему не был готов.

Внезапно из кустов раздался грохот и треск, а затем пронзительный трубный вопль разъяренного слона, но звук шел сзади, хотя Тукутела пропал совсем в другом направлении. Секунду Шон не мог понять, в чем дело; когда его осенило, мурашки поползли по его обнаженной спине.

Тукутела сделал то, чего никогда не делал ни один из тех слонов, что он встречал в своей жизни. Старик не убежал, как они думали, он обошел их сзади, чтобы уловить их запах. И сейчас Шон чувствовал, как ветер касается обнаженной кожи его спины, лаская ее, как неверная любовница, и унося его запах туда, где огромный слон проламывался сквозь кусты в поисках преследователей.

— Матату! — заорал Шон. — Беги! Беги наперерез ветру!

Он грубо толкнул Рикардо к стволу высокого тика.

— Стой здесь! — рявкнул он. По низким ветвям на дерево при необходимости было легко вскарабкаться, и Шон, оставив Рикардо, бросился на помощь Матату.

Он несся напролом сквозь кусты, перепрыгивая через поваленные стволы и крепко прижимая к груди винтовку; лес звенел от рева взбешенного слона.

Он приближался стремительно, как лавина серых камней. Тукутела катился по лесу, как горный обвал, круша и подминая на своем пути деревья поменьше, вынюхивая кисловатый человеческий запах, идя по следу, чтобы выплеснуть на людей главную ненависть своей жизни.

Вдруг Матату вынырнул из кустов в нескольких шагах от Шона. Рядом с ним он готов был встретить любую опасность, и, вместо того чтобы убегать наперерез ветру, как сделал Пумула, инстинкт подсказал ему, что следует вернуться к хозяину.

Увидев его, Шон на бегу изменил направление, знаком велев Матату следовать за ним. Он пробежал около ста шагов в сторону, наперерез ветру, чтобы сбить Тукутелу со следа.

Наконец остановившись, они ничком бросились на землю и замерли. Трюк сработал: Пумула тоже скрылся с наветренной стороны. На время Тукутела потерял их запах. В лесу стояла тишина, такая непроницаемая, что Шон слышал, как у него в голове отдаются удары сердца.