Ненавижу тебя, сосед - Лина Манило

—А может, он не ко мне?

—Ага, конечно,— смеётся и, коротко обняв меня, звонко целует в щёку.— Всё, беги, невеста, и не делай глупостей. Беременность на первом курсе — так себе перспектива.

—Ты дурочка,— смеюсь и торопливо, не дав себе передумать, сбегаю вниз по ступенькам, оставив за спиной удивлённые взгляды. Удивлённые и завистливые.

—Привет,— Демид, качнувшись вперёд, тёплыми и немного влажными губами задевает мой висок. Вцепившись обеими руками в планшет, он не стремится прикоснуться или облапить, но всё равно он слишком близко, чтобы через час слухи не разнеслись по вузу.

—Привет,— сглатываю, а Демид убирает прядку волос, упавшую на мой лоб.— Ты специально?

—Что?— искренне удивляется, а мне стукнуть его хочется.

—Провоцируешь слухи и сплетни?

—Не, я просто забрал после пар свою Синеглазку. А сплетни… тебе ли не знать, что они будут всегда, даже если люди не дают для этого повод?

—Ауч, не в бровь, а в глаз.

Демид грустно улыбается и, обойдя машину, распахивает дверцу для меня. Не оглядываясь, я ныряю в салон, пристёгиваюсь, строго впереди себя глядя. Жду, когда спектакль закончится и мы наконец уедем.

—Неуютно?— оказавшись рядом, Демид оборачивается ко мне. Упирается локтём в подголовник, лениво растягивается на сиденьи и взглядом меня сканирует.

—Немножко. Я просто…

—Не рассчитывала, что я таким шустрым окажусь?— в уголке губ притаилась усмешка.

Резко оборачиваюсь к нему, смотрю прямо в глаза, насмешку в них выискиваю. Не найдя, теряюсь.

—Демид, это же ответственность.

—Если бы я этого не понимал, мы бы встретились глубокой ночью в тёмной подворотне. А так…

—А так, наверное, все решат, что очередная глупая первокурсница попалась на огонёк.

—Но это ведь неправда,— дёргает плечом.— В таком случае, какая разница, что у кого на языке болтается?

—Ты прав, но… Ладно! Поехали! Пусть говорят, мне не в первый раз с дураками дело иметь.

—Намёк понят и принят,— смеётся Демид и заводит мотор.

За считанные секунды корпус остаётся за спиной. Цепочка горемычных общаг мелькает за окном, я жадно вглядываюсь в наше здание, а в нём уже во всю идёт ремонт. Вздыхаю. Мне нравилось жить в общежитии — там было весело и душевно.

—Не переживай, скоро всё отремонтируют, вернётесь в свои клетушки,— читает мои горестные мысли Демид и гладит меня по руке.— Не хочу, чтобы ты была грустная.

—Не любишь утешать девушек?— смотрю на Демида с любопытством, но он лишь плечами пожимает.

—Не люблю, когда одна конкретная синеглазая девушка грустит, а на остальных и их горести мне плевать.

—Так уж плевать?

—Целиком и полностью.

Моё сердце гулко стучит, как бывает всякий раз, когда Демид позволяет себе такие намёки. Когда заставляет верить, что я снова для него — больше целого мира.

—Приехали,— улыбается Демид и кажется абсолютно счастливым.

—Наше второе свидание будет на стадионе?

—На крытом стадионе!— поправляет меня, важный, будто наличие крыши над футбольным полем что-то кардинально меняет.— Ну что? Будешь за меня болеть?

Демид отстёгивает свой ремень безопасности и подаётся ко мне. Снова тёплыми губами висок задевает, в щёку целует — нежно и трепетно. Это не поцелуй даже, ласковое касание, приличное до целомудрия, но грешное в своей сути.

В этом весь Лавров — если он впускает тебя в свою жизнь, то делает это сразу и стремительно. Не давая возможности остановиться, перевести дух, подумать. Просто берёт за руку и тащит за собой.

И я иду за ним, куда скажет. Потому что наконец верю: после всего, что мы пережили, после вскрытой правды и фокусов моей матери, Демид меня больше не обидит.

Никогда.

Только тоненький голосок интуиции пищит в голове: в любой момент всё снова может сломаться. Рассыпаться в пыль.

Ни в одной из тех статей о втором свидании не говорилось о таком сценарии.

Демид просто привел меня на трибуны, усадил на лучшее место и, чмокнув в щеку, убежал демонстрировать свои таланты.

Я совершенно ничего не понимаю в футболе, а тренировка так и вовсе кажется бессмысленной штукой. Толпа потных парней бегает по полю из стороны в сторону, дерутся за мяч, норовят поскорее закинуть в сетку, и всё это под оглушительные крики тренера. Яростный мужик! А ещё свистит так, что у меня уши закладывает.

Не знаю, как терпят это парни, я бы от страху умерла, если бы огромный мужик так орал на меня!

Лаврова он выделяет особенно, обращает на него повышенное внимание, а по мне лучше бы поменьше. Потому что тренер кричит на Демида громче, чем на других, даёт повышенные нагрузки, выжимает сто потов. Угробить, кажется, решил.

Каждый раз я подскакиваю на трибуне, ойкаю, но Демид, похоже, привычный. У него совершенно безразличное выражение лица, он делает, как просят, и постепенно я начинаю вникать, не пугаясь свистков и криков.

Демид двигается стремительно. Как молния носится по полю, уводя мяч в сторону, обходит противников, бежит, будто бы все законы физики нарушает. Такой целостный и гневный, красивый до спазмов в животе от переполняющих его бабочек.

Однажды я прочитала фразу, что у каждого человека есть талант. Просто не каждому везёт его в себе вовремя открыть. Демиду повезло — он будто бы родился в обнимку с мячом, и он к его ноге держится, как приклеенный.

Красиво. Я любуюсь Демидом, жадно ловлю каждое его движение. Искренне переживаю, когда у кого-то из команды получается его обвести, и изо всех сил радуюсь, если Лавр возвращает себе мяч.

До того увлекаюсь зрелищем, что не замечаю, как тренировка подходит к концу. Парни покидают поле, едва волоча ноги. Устали, а мне даже смотреть на них больно.

Тороплюсь на выход, едва не цепляюсь за последнюю ступеньку, нос не ломаю о пол. Но судьба милует от позора, и я успеваю вылететь за дверь раньше, чем всё-таки расшибусь.

Демиду, наверное, нужно восстановить силы. А это значит что? А это значит кофе! Но не судьба.

С Никитой я сталкиваюсь в коридоре, и просто так уйти он мне не даёт: преграждает путь, улыбаясь.

—Если бы я знал, что тебя тут встречу, то не штангу жал, а цветов купил,— Никита, в модном спортивном костюме, с огромной сумкой на плече не выглядит человеком, который только что вышел с тренировки.

Как всегда беззаботный и улыбчивый, даже щеки не разрумянились.

—Нет уж, без цветов лучше,— я решаю, что нужно наконец расставить все точки по местам.

Пусть здесь, в коридоре спортивного центра, но разрубить узел, который сам по себе не рассосётся.