Здесь обитают призраки - Джон Бойн

Душераздирающий крик сорвался с его губ, и я зажала рот рукою, не в силах слышать такую боль. Он снова застонал — точно взревел смертельно раненный зверь; мне почудилось, будто он тщится что-то сказать. Но голосовые связки пострадали, и слова, хотя исторглись из горла, вышли почти неразборчивы.

— Мне так жаль, — сказала я, шагнула к нему и взяла его за руку. Мне было безразлично, какова она на вид, какова на ощупь; этот человек отчаянно нуждался в человеческом прикосновении. — Мне так жаль, Джеймс. — Я назвала его по имени, невзирая на разницу наших положений; мне казалось, что по крайней мере в этой комнате мы равны.

Стон его стал отчетливее; я чувствовала, как он изо всех сил борется с собою, дабы я его поняла. Голова его оторвалась от подушки, стон повторился. Я склонилась ближе, пытаясь разобрать слова.

— Убей меня, — с трудом выдавил он; от усилия он задохнулся, на губах выступила пена. Я отшатнулась и затрясла головой.

— Я не могу, — в ужасе сказала я. — Я не могу вас убить.

Из уголка губ просочилась струйка крови, поползла по щеке. Я глядела в страхе, не понимая, что делать, и тогда он приподнял руку и с огромным трудом поманил меня.

— Иначе нельзя, — прохрипел он. — Разорви связь.

И тогда я все поняла. Он привез ее в Годлин-холл. Здесь он женился на ней, дал ей детей. Она хотела убить его, но ему удалось выжить. Он мало чем отличался от трупа и, однако, продолжал дышать. А пока он дышал, ее бытие длилось. Жить либо умереть они могли только вдвоем.

Я вскрикнула, в отчаянии воздев руки. Отчего мне доверено сослужить эту службу? Что натворила я, чем провинилась? И все же, невзирая на сомнения, я уже озиралась, ища предмет, что прекратит страдания этого человека. Раз уж мне суждено стать убийцей, пусть все закончится быстро. Я велела себе вовсе перестать размышлять. Это чудовищный поступок, преступление против Бога и самой природы, но размышлять нельзя — иначе я рискую передумать. А надо действовать.

На кресле в углу, на кресле, где, надо полагать, обыкновенно сидела миссис Ливермор, лежала подушка. Подушка, что подпирала ей спину и дозволяла пару минут отдохнуть. Подушка даровала ей утешение; пусть она дарует утешение и Джеймсу Уэстерли. Я взяла эту подушку и обернулась к нему, крепко сжимая ее обеими руками.

Его единственный глаз закрылся, и я увидела, как тело его содрогнулось от облегчения. Вот-вот все закончится. Он вырвется на свободу из этой живой смерти. Я стану ему убийцей и спасительницей. Я приблизилась, подняла подушку, готовясь надавить ему на лицо, но не успела даже опустить рук — дверь распахнулась, вовсе слетев с петель, и в комнату ворвалась сила, с какой я не сталкивалась никогда прежде.

Я словно очутилась посреди урагана. Всякая пылинка, всякая вещица, что не была прибита к полу, взмыла в воздух и завертелась вокруг меня. Даже кровать мистера Уэстерли поднялась и закачалась; в комнате раздался вопль — вой банши, будто разом вскричала тысяча потерянных душ. Я попятилась и покачнулась, стена у меня за спиною подалась, изрыгая камни в ночь, и спустя мгновение комната на вершине Годлин-холла совершенно открылась стихиям. Я глядела вниз, на двор, балансируя на краю, и тогда рука — ах, как хорошо я знала эту руку, все мое детство она сжимала мою ладонь, тысячи раз вела меня в школу и из школы — втащила меня назад, отволокла к другой стене, к двери, сквозь которую приходила и уходила миссис Ливермор, и я рванула эту дверь на себя и бросилась на лестницу.

Казалось, этой лестнице не будет конца. Я не постигала, как может там быть столько ступеней, и, однако, вдоволь по ней покружив, очутилась в темноте ночи у стены Годлин-холла. Я вновь стояла на земле, сама не веря, что еще жива. Я кинулась к конюшне Хеклинга, но Хеклинга, разумеется, не было; он уже, вероятно, прибыл к мистеру Рейзену, доставил мое письмо и возвращается, лошадь трусит по дороге, а кучер бубнит себе под нос, раздосадованный моей ночной корреспонденцией. Я распахнула дверь, но затем передумала. Какой смысл входить? Разве я хочу спрятаться? Прятки мне не помогут. Я здесь не спасусь.

Я снова ринулась на двор, и тут меня подняло с земли, я зависла в воздухе, а затем рухнула футов с десяти. Все тело прострелило болью, я закричала, но не успела вскочить, как призрак вновь подхватил меня, вздернул над землею и бросил. На сей раз я головой ударилась о камень. На лбу проступила влага — пощупав, в лунном свете я увидела кровь. Так я долго не протяну. Я задрала лицо и в потрясении узрела, что на четвертом этаже дома уже осыпаются стены. Крыша отчасти обрушилась, слева и справа от комнаты, где я стояла совсем недавно, вниз летели камни. Я увидела свою спальню с выдранным окном. Я разглядела постель мистера Уэстерли на краю бездны; камни падали все чаще, каждый увлекал за собою следующий — эффект домино, каковой, сообразила я, вскоре низвергнет все здание.

«Дети», — подумала я.

Меня снова вздернуло в воздух, и я уже приготовилась к неотвратимому падению, но на сей раз, не успела я высоко взлететь, призрак выпустил меня из хватки и уронил, не причинив особого вреда. Я услышала крик Сантины и папенькин рев. Шум их битвы переместился к дому, а я, с трудом поднявшись, различила цокот копыт, приближение коляски, и увидела, что по дорожке ко мне приближается Хеклинг, однако в коляске сидит не он один, как я ожидала, но четверо. Позади Хеклинга ехали мистер Рейзен, Мэдж и Алекс Токсли.

— Помогите! — закричала я и бросилась к ним, не обращая внимания на ужасную боль во всем теле. — Умоляю вас, помогите!

— Душенька! — вскричала Мэдж, первой выскочив из коляски и бегом устремившись мне навстречу; в ее гримасе я прочла, сколь окровавлено и избито мое лицо. Я и прежде не отличалась миловидностью, но это, надо полагать, было ничто в сравнении с нынешним моим обликом. — Элайза! — вскричала она. — Боже праведный, что с вами случилось?

Я заковыляла к ней, но упала в объятия мистера Рейзена — тот спрыгнул на гравий и помчался ко мне, раскинув руки.

— Элайза! — воскликнул он, прижимая мою голову к груди, и даже посреди боли и мучений меня обуял умопомрачительный восторг этого объятия. — Бедная моя девочка! Опять, опять! — внезапно возопил он, и я поняла, что ужасная картина, представшая его взору, напомнила ему ту страшную ночь, когда он прибыл в Годлин-холл и узрел труп мисс Томлин и изувеченное тело своего друга Джеймса Уэстерли.

— Глядите! — закричала Мэдж, указуя на дом, и мы увидели, как в граде камней целиком рушится стена, а под весом двух противоборствующих призраков бьются окна первого этажа. — Дом! — крикнула она. — Он сейчас рухнет!

Отчаянный вопль сорвался с моих губ, едва я вспомнила, что Изабелла и Юстас остались внутри. Я вырвалась из объятий мистера Рейзена и бросилась к двери; он окликал меня, умоляя вернуться. Все тело болело, я боялась вообразить, как оно изувечено, но собралась с духом, взбежала по лестнице на второй этаж и помчалась к детским спальням.

Комната Изабеллы располагалась ближе, но Изабеллы я не нашла и ринулась к Юстасу, надеясь найти там и его сестру. Однако Юстас был один — сидел на постели, и слезы ужаса катились у него по щекам.