Ореховый лес - Мелисса Алберт

– Очень часто.

– Лгунья, – мягко сказала она, выпуская изо рта облачко дыма. – Я не ищу оправданий своей жизни, но могу тебе сказать, что не выбирала потерять свою дочь. Она думала – впрочем, не знаю, что она думала. Может, считала меня прислужницей Сопределья.

– А разве не так? То письмо – разве оно не было ловушкой?

– Хм… – старуха загасила сигарету о спинку кровати и бросила окурок на пол. – Если и ловушкой, то не слишком действенной.

– Она думала, что все закончилось. С твоей смертью – с письмом о твоей смерти. Она думала, что теперь мы в безопасности.

Алтея безучастно смотрела на меня.

– Она знала, что я – мост. Но не знала, что и ты тоже – мост.

Во мне пробудилась знакомая боль. Да, причина всегда была во мне. Моя черная энергия сочилась в воздух, как кровь из пореза, и Сопредельные чуяли ее, как акулы. Все эти годы, которые мы провели в бегах, мы на самом деле пытались убежать от меня.

– Значит, они всегда меня отыщут? – прошептала я. – Где бы я ни была?

– Они и есть ты. Вы сделаны из одной и той же материи, – голос ее звучал почти ласково. – Тяжело это, верно? Узнать, что ты – совсем не то, чем ты себя считала. – Она указала на себя, и слова ее сочились ядом. – Бесстрашная искательница приключений. – А потом – на меня: – Настоящая живая девочка.

Я хотела спорить, возражать, но не могла заставить себя поверить в мир за стенами комнаты.

– И что же ждет такое существо, как я? – отстраненно спросила я. – Если бы письмо сработало, и Элла привезла бы меня обратно. Что бы ты сделала со мной?

– Но оно ведь в итоге сработало, разве не так? Просто работа шла медленно. Оно замедлило тебя, приковало к одному месту и позволило чудовищам в конце концов заманить тебя в Лес-на-Полпути. Но ты смогла там выжить. И пришла сюда, ко мне, по собственной воле. Разве не так?

Взгляд ее глаз стал острым и пугал меня.

– Я… не знаю. Я хотела сюда попасть. Но… не так.

– Это обычное дело, верно? Так всегда бывает, когда мы получаем, что хотели.

Она стянула перчатки и схватила меня за руки. Ее кожа пылала огнем – хуже, чем у Катерины, и я ахнула от боли, пытаясь вырваться из ее хватки.

– Вот что ждет такое существо, как ты, – слова ее звучали сразу и проклятьем, и мольбой. – Она так долго пыталась вернуть тебя на место, Трижды-Алиса. И пока ты находишься не с той стороны бытия, она не позволит мне умереть.

– Кто – она? – боль была так сильна, что я почти не слышала своего голоса. – Кто не позволит тебе умереть?

Алтея не ответила, глядя на потолок, как на небо, откуда на нее взирал разгневанный бог.

– Я возвращаю ее тебе! – крикнула она. – Теперь ты дашь мне уйти?

Огонь распространился по моим рукам, захлестнул грудь и стискивал, пока в глазах у меня не вспыхнули звезды. Я чувствовала дрожь пальцев Алтеи, видела желтоватые белки ее вытаращенных глаз и рот, произносящий какие-то последние слова, которых я не могла расслышать. Молитву, просьбу о прощении… Обещание, ложь.

А потом я долго падала, как Алиса в сказке Кэрролла, летя сквозь пространства – или воду – или облака – или атомы. Боль оставила меня, и я чувствовала себя живой – моя грудь дышала, по венам бежала кровь, ничего не болело. Комната исчезла. Исчезла и Алтея, а я летела откуда-то с высоты, рассекая воздух. Когда же я приземлилась, сильно ударившись о землю, вокруг было Сопределье.

Я снова оказалась в лесу. Но, по сравнению с этой чащей, Лес-на-Полпути казался некачественной фотографией. А земные леса – карандашными набросками, сделанными слепцом, который знал о деревьях только по книгам.

В Лесу-на-Полпути мне казалось, что деревья могут меня слышать, а может, и разговаривать. Здешние деревья в прямом смысле слова дышали. Я приземлилась у древесного ствола шириной с автомобиль; кора его была покрыта объемными разводами, складывавшимися в безжалостное лицо. Дерево шумно окатило мои колени дождем семян. Семена были в форме полумесяца, блестящие, с ноготь величиной и цвета полной луны в ночь равноденствия.

Я подняла голову и посмотрела на небо, как будто ожидала увидеть лицо Алтеи, смотрящее сквозь прорехи в синеве. Потом поднялась на ноги и пошла. Что еще мне оставалось делать? Я чувствовала себя ледяной, окоченевшей. На три градуса холоднее, чем в мире, в котором я выросла – и который даже не был моим.

Финч здесь. Я вспомнила об этом, словно возвращаясь из полусна. Лес-на-Полпути пытался стереть мою память. Сундук со старым барахлом, служивший Алтее домом, да и она сама, охваченная безумием в желтой комнате… Но Финч был здесь. Он был еще жив – и истек кровью в лесу между мирами – а теперь его труп остывал в земле мира, куда он так мечтал попасть.

Его закопали? Или, может быть, сожгли? Что в подобном месте делают с мертвыми? От мыслей о нем мои пальцы непроизвольно сжимались в кулаки и болели. Я сунула руки в карманы и так шла через лес, где все – до последней ветки, до последнего камешка – казалось живым.

Огромное солнце низко висело над горизонтом и было не настолько ярким, чтобы я не могла на него смотреть. Так что я невольно пыталась разглядеть, что происходит на его огненной поверхности, прочесть следы записанной на нем истории, безумно далекой от меня. Цветы на моем пути закрывали венчики или начинали испускать странные запахи – кардамон, ледяной чай, шампунь Эллы… Новый мир был слишком чуждым, слишком ярким, от него мой разум разлетался на части, как семена одуванчика от ветра. Все здесь было обостренно-ясным, обнаженным, как новый день в глазах человека, не спавшего ночь напролет и взбодрившего себя крепким кофе. Я начала перебирать воспоминания, чтобы за что-то зацепиться разумом и сохранить его целостность. Вспоминала последовательность песен в своих любимых альбомах. Потом названия книг про Гарри Поттера по порядку. Потом – названия городов, где мы жили с Эллой, один за другим. Чикаго. Мэдисон. Месфис. Накодочес. Таос.

Это помогало мне нанизывать мысли на тонкую голубую ось вменяемости и отрицания. Но ось ускользала. Теперь я знала, что Элла осталась в мире, из которого меня выдернули. А я была в чужой реальности, среди деревьев, чей бдительный интерес ко мне варьировался от дружелюбного внимания до острого раздражения. Они словно принюхивались ко мне, как собаки, чувствующие запах другого пса на одежде. Я вся пропахла Землей. Но под этой тонкой пленкой я, если верить Алтее, была из Сопредельных.

Я верила ей. Хотя бы потому – не будь других причин – как хорошо мое тело чувствовало себя в этом лесу. Воздух был свежий, почти осенний, хотя все вокруг зеленело и цвело. Свет был прозрачный, пронизанный золотом, и делал что-то странное с тенями – они походили на чернильные штампы. Моя собственная тень, казалось, оставалась рядом со мной только затем, чтобы посмотреть, что я буду делать дальше. Я подозревала, что если я окажусь слишком скучной, то тень надолго со мной не задержится.