Ореховый лес - Мелисса Алберт

Какую часть нашей злой судьбы обеспечил именно он? А какая вина лежит на прочих чудовищах из Сопределья, проникавших в наш мир, подобно теням, стоило нам чуть задержаться на одном месте? Я вспомнила пачку газетных вырезок на унылой желтой кухне Алтеи – историю смертей, которую собирала их невольная инициаторша. Сопредельные психи были не только нашей злой судьбой – они привязывались к каждому, кто слишком близко подходил к Ореховому лесу, этой завесе между мирами, полной прорех, через которые пролезали ужасные создания.

– Если ты причинил зло моей матери, я тебя убью, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал терпеливо и спокойно. – Мне плевать, кто ты такой – непобедимый воин или королевская особа. Я тебя просто убью и постараюсь сделать это больно.

– Она тебе не мать, Трижды-Алиса, – прошипел тот. – Если бы я причинил зло твоей настоящей матери, думаю, ты была бы только рада.

Тут голова его повернулась в сторону – стремительным движением хищника, почуявшего добычу.

Я проследила за его взглядом и увидела движущуюся меж деревьев зеленую фигурку – мимо шла девушка, почти невидимая в платье цвета листвы. К моему горлу подступила тошнота: она остановилась, гордо вскинув подбородок, как королева, а через плечо у нее была перекинута, как котомка, человеческая голова. Девушка небрежно держала ее за прядь ярко-желтых волос.

– Некоторых из нас ждут истории, в которых нужно участвовать, – сказал Вересковый король. – Извини, что не могу как следует за тобой поухаживать.

Он окинул меня взглядом, от которого немедленно захотелось помыться с мылом, и устремился следом за девушкой.

Когда он исчез из виду, я подобрала оброненную им перчатку. Затолкала ее в карман. И побежала, продираясь сквозь деревья.

Я мчалась так, будто по моему следу шла тварь с острыми зубами. Понадобилось пять минут, чтобы оставить позади ощущение чужой руки, хватающей меня, чужого жаркого дыхания на моей шее.

Вересковый король. Я прикасалась к нему – но и он прикасался ко мне. Мои руки зудели, как от ядовитой субстанции, словно я могла заразиться чем-то через его кожу.

Наконец я остановилась, чтобы отдышаться, и осознала, что сошла с тропы. Еще не успев обругать себя за глупость, я огляделась – и увидела старушку, которая сидела под яблоней, скрестив ноги.

Если бы не глаза – черные, как у птицы, – она бы ничем, от макушки до розовых кроксов, не отличалась от бабок, которые постоянно попадаются где-нибудь в Чайнатауне. Обычно они тащат огромные матерчатые сумки, полные грязных корнеплодов. Старушка внимательно смотрела на мою белую руку.

– Здравствуй, детка, – сказала она.

– Здравствуйте, бабушка, – ответила я, все еще тяжело дыша. Я прочла достаточно сказок, чтобы выучить правила тамошнего этикета.

– Моя старая спина болит, и я очень проголодалась. Не окажешь ли мне услугу, не достанешь для меня яблочко?

Старушка, по правде говоря, выглядела достаточно бодрой, чтобы обогнать меня на дороге, но спорить я не собиралась. Ветки яблони, под которой она сидела, ломились под весом зеленых яблок.

– Конечно, бабушка, – вежливо сказала я и обошла дерево кругом, ища, как бы лучше на него забраться. Оно задержало дыхание и следило за мной. Кора его была гладкой, а сучья начинались только выше моей головы.

– Я совсем ослабла от голода, внученька, – деликатно заметила старуха.

Я закатила глаза у нее за спиной и положила ладонь на гладкий яблоневый ствол.

Дерево дернулось от моего прикосновения, подняв ветви, как лепестки, и снова резко опустило их. Добрый бушель яблок дождем осыпался вниз. Старушка ловко раскрыла над головой розовый зонтик, пережидая водопад из фруктов. Одно яблоко стукнуло меня по макушке, и я присела и прикрылась руками, пока фруктовый ураган не прошел.

– Спасибо, внученька, – сухо сказала старуха, когда я протянула ей яблоко со следом удара о землю. Она отбросила зонтик и поднялась на ноги.

Я рассмотрела, что ее обувь уже не так похожа на кроксы – скорее это были розовые туфельки, а дорожная накидка обратилась в нарядное платье с блестками. Морщины ее разгладились, оставляя лицо нежным, как профиль на камее.

– Ты была добра ко мне, думая, что я всего лишь жалкая старушка, – заученно произнесла она – таким тоном официантка зачитывает список блюд последнему столику рабочим вечером. – Я отплачу тебе за доброту, исполнив любое твое желание. Но только одно, так что выбирай разумно.

Невзирая на предостережения едока шоколадки, передо мной разом пронеслась череда самых разных желаний. Например, можно попросить у нее ответов на все вопросы. Или магическое зеркало, чтобы найти Эллу. Или семимильные сапоги. Или живого Финча рядом со мной… но так далеко ее сила, конечно, не могла простираться. Так что я вздохнула и последовала совету.

– Отправьте меня к Дженет.

Она помрачнела.

– Эх. Слишком просто.

Она взяла меня за плечо, развернула и резко крутнула, так что я упала лицом вперед. Мир вокруг замигал, как объектив камеры – и ноги мои коснулись уже не травы, а булыжной мостовой.

Блуждания по Ореховому лесу вызывали у меня головокружение, но сейчас все было совсем иначе. Ощущение от перемещения было опьяняющим. Я подняла голову – и увидела, что стою прямо перед крашенной в красный дверью уютного домика. Лес остался у меня за спиной, вокруг был поздний вечер.

Кроны деревьев больше не заслоняли небо, и я могла как следует его разглядеть. Лицо луны здесь казалось еще чище и яснее – прекрасное женское лицо с линиями скорби вокруг глаз и у рта. Звезды как будто старались столпиться поближе к ней, но она держалась в отдалении.

Дверь отворилась, и из нее полился мерцающий теплый свет и запах готовящегося мяса – запах людского жилья. Женщина лет пятидесяти, стоявшая на пороге, выглядела по-крестьянски крепкой и сильной; светлые волосы ее были заплетены в толстую косу до лопаток, перекинутую через плечо. Она смотрела на меня откровенно неприветливо.

– Вы Дженет? – мой вопрос прозвучал одновременно с ее окликом. Она смотрела в глубь помещения.

– Дженет, к тебе еще одна бродяжка! – после чего ворчливо обратилась ко мне, отодвигаясь, чтоб освободить проход: – Заходи, добро пожаловать.

Я вошла в дом, настолько теплый от огня и запахов готовки, что едва не разрыдалась. Я уже протягивала руки к огню в открытом очаге в конце просторной комнаты без перегородок, как вдруг вспомнила – и поспешно натянула у себя за спиной перчатку на голую руку.

– Вы только гляньте! – воскликнула женщина, и сердце мое подпрыгнуло – но она разглядывала всего лишь татуировку, видневшуюся над вырезом моей водолазки. – Откуда у новенькой на коже цветок Сопределья?