Приключения рождественского пудинга - Агата Кристи

– Вы опоздали, мой друг. Sur le tapis[78] уже кто-то есть. Смерть ее отца открыла им дорогу к счастью.

– Но ведь, если честно, у нее были серьезные основания избавиться от своего малоприятного предка.

– Наличие мотива и возможности – это еще не всё, – заметил сыщик. – Надо иметь к тому же темперамент преступника!

– Интересно, а вы когда-нибудь совершите преступление? – задал вопрос Стиллингфлит. – Готов поспорить, что вам оно точно сойдет с рук. Более того, для вас это будет слишком просто, и вы откажетесь от этой затеи, как от неспортивной…

– Типично английское мышление, – ответил Пуаро.

Двое мужчин завернули за угол зеленой изгороди.

– Ну вот мы и пришли, – сказал Раймонд Уэст. – Это здесь.

Гораций Биндлер благодарно вздохнул.

– Как прекрасно! – воскликнул он. Его голос звенел от эстетического наслаждения, которое усиливал благоговейный трепет. – В это невозможно поверить. Вещь просто не от мира сего! Отличный образчик своего времени.

– Вот я и подумал, что это может вам понравиться, – самодовольно заметил Раймонд Уэст.

– Понравиться?! – У Горация не было слов. Он отстегнул ремень своей камеры и приготовился фотографировать. – Это будет одной из жемчужин моей коллекции, – радостно произнес он. – Мне, например, кажется очень забавным иметь коллекцию всяких монструозностей, а вам? Эта идея пришла мне в голову лет семь назад в ванне. Моим последним выдающимся приобретением было Кампосанто[79] в Генуе, но, я думаю, это его намного превосходит. Как называется?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Раймонд.

– Но у него должно же быть какое-то имя.

– Должно. Проблема в том, что здесь о нем говорят только как о «Причуде Гриншоу»[80].

– А Гриншоу – человек, который это построил?

– Да, где-то в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века. В те времена он был для местных жителей олицетворением успеха. Босоногий мальчишка, который стал невероятно богат… Местные никак не могли договориться по поводу причины, заставившей его воздвигнуть это строение, – то ли это было сделано лишь для того, чтобы поразить всех своим богатством, то ли для того, чтобы произвести впечатление на своих кредиторов. Если верно последнее, то он потерпел полное фиаско. Обанкротился – ну или почти обанкротился. Вот отсюда и взялось это название – «Причуда Гриншоу».

Раздался щелчок камеры Горация.

– Ну вот, – с удовлетворением сказал он. – Напомните мне, чтобы я показал вам тринадцатый номер в моей коллекции. Совершенно невероятный мраморный камин в итальянском стиле. – И, оглянувшись на дом, добавил: – Не могу понять, как подобное могло прийти в голову мистеру Гриншоу.

– А между тем все довольно очевидно, – ответил Раймонд. – Он посещал замки Луары, вам не кажется? Взгляните на эти башенки. А потом, к сожалению, он, по-видимому, отправился в путешествие на Восток. Влияние Тадж-Махала здесь совершенно очевидно. Мне очень нравится мавританское крыло. И некоторые следы венецианских дворцов.

– Интересно, где он нашел архитектора, чтобы претворить в жизнь все свои идеи…

Раймонд пожал плечами.

– Думаю, с этим не было никаких проблем, – предположил он. – Наверное, архитектор сколотил себе на этом приличное состояние, а бедный старина Гриншоу обанкротился.

– А можно посмотреть на здание с другой стороны, или мы нарушаем границы частных владений? – спросил Гораций.

– Нарушаем, можете не сомневаться, – ответил Раймонд, – но я не думаю, чтобы кого-то это волновало.

Он повернул к углу дома, и Гораций последовал за ним.

– Но кто здесь живет? Сироты или отдыхающие? Это же не может быть школой. Не видно никаких игровых площадок и вообще никакой человеческой деятельности.

– Нет, здесь всё еще живут Гриншоу, – бросил через плечо Раймонд. – Дом во время банкротства они не потеряли. Его унаследовал сын Гриншоу. Он был немного сквалыга, поэтому занимал лишь один угол здания. Не потратил на него ни пенни. А теперь здесь живет его дочь. Очень эксцентричная старая леди.

Говоря все это, Раймонд мысленно поздравил себя с тем, что ему пришла в голову чудесная мысль устроить своему гостю для развлечения посещение этого места. Эти литературные критики вечно заявляют о своем желании провести уик-энд в сельской местности – и обязательно находят ее жутко скучной, как только туда попадают. Завтра сведения об этой прогулке дойдут до воскресных газет, а сегодня Раймонд Уэст радовался, что догадался предложить посещение «Причуды Гриншоу» для того, чтобы обогатить новым экспонатом всем известную коллекцию монструозных построек Горация Биндлера.

Они завернули за угол и оказались на давно заброшенной лужайке. В одном ее углу расположился большой искусственный альпинарий; над ним склонилась фигура, увидев которую Раймонд радостно сжал руку Горация.

– Вы видите, что на ней надето? – воскликнул он. – Платье с узором в виде веточек. Раньше такие носили горничные – когда они еще существовали. Одно из моих самых любимых воспоминаний: я, еще совсем мальчик, живу в доме в сельской местности, и меня утром будит горничная, вся в похрустывающем платье с узорами и чепце… Да, друг мой, – в чепце. Из муслина с лентами. Или нет, кажется, ленты носили горничные, прислуживавшие за столом… Но в любом случае она была настоящей горничной и приносила с собой громадный медный таз с горячей водой. Как же нам сегодня повезло!

Фигура в платье с узорами распрямилась и повернулась в их сторону, держа в руках садовый совок. Она оказалась действительно достойной внимания. Непричесанные космы серо-стального цвета падали ей на плечи, а на голове у нее сидела соломенная шляпа, напоминающая те, которые одевают на лошадей в Италии. Платье с цветными узорами доставало ей почти до колен. С не очень чистого обветренного лица на них оценивающе смотрели проницательные глаза.

– Прошу прощения за то, что мы вторглись на вашу территорию, мисс Гриншоу, – сказал Раймонд Уэст, подходя к ней, – но мистер Гораций Биндлер, который остановился у меня…

Гораций снял шляпу и поклонился.

– …очень интересуется… э-э-э-э… историей архитектуры и… красивыми зданиями.

Раймонд Уэст говорил с небрежностью автора, который знает, что он – знаменитость и может позволить себе то, что не могут позволить другие люди.