Филиппа - Бертрис Смолл

— О, Криспин! — не унималась Филиппа. — Я бы поцеловала тебя, если бы ты не предупредил, что последствия могут быть роковыми. Вернувшись на службу, я с гордостью расскажу королеве о благородном мужчине, за которого я вышла замуж. Ты именно тот, кого она желала бы видеть моим мужем. Увы, похоже, что и ты разбудил во мне сладострастную натуру, и это, наверное, не слишком хорошо. Но я жажду твоего прикосновения.

— А я — твоего, малышка, но пока мы будем сдерживаться. Завтра все будет по-другому. Итак, ты считаешь, что королева одобрит мою галантность? И что именно такого человека госпожа Фрайарсгейта хотела бы видеть твоим мужем?

— Сомневаюсь, что для матушки это имеет какое-то значение, поскольку тебе не быть хозяином Фрайарсгейта, — откровенно ответила девушка. — Она будет довольна, видя, что счастлива я, потому что любит меня, хотя мы и редко бываем вместе. Она тебе понравится.

— Надеюсь, ты полюбишь Брайарвуд. Тамошняя земля совсем не похожа на твою дикую Камбрию. Холмы невысоки, а луга зелены.

— Там тоже протекает Темза? — оживилась она.

— Нет, имение расположено к западу от реки, но я договорился с твоим дядюшкой, что мы поплывем туда, взяв большую барку. Ему она не пригодится, потому что он возвращается в Оттерли вместе с твоей сестрой на следующий день после нашей свадьбы. Мы доберемся до Хенли, где уже ожидают лошади, поскачем верхом до Чолси, а потом снова пересядем на барку уже до Оксфордшира, после чего верхом направимся по дороге домой. Путешествие займет около недели. Твоя Люси и Питер поедут вместе с багажной телегой. Мы встретимся с ними сначала в Чолси, а потом в Оксфорде.

— Где же мы будем ночевать? — удивилась девушка.

— По дороге есть несколько очаровательных гостиниц, и лорд Кембридж уже обо всем договорился, — успокоил ее Криспин.

— И мы поплывем по реке одни, вместе, без всяких забот, — мечтательно вздохнула она.

— Я так и думал, что тебе будет приятно. И мы вдруг так чудесно поладили, а это даст нам время побыть вдвоем.

— И только? Мы не будем любить друг друга? — поддразнила девушка.

О, мадам, — ухмыльнулся он, — мне нужно многому вас научить, и я счастлив найти в вас способную ученицу! А теперь открой эту чертову корзинку, Филиппа, ибо хотя бы один из моих аппетитов должен быть удовлетворен, иначе я за себя не отвечаю.

— Да, милорд, — послушно пролепетала она, внезапно решив, что брак с этим человеком будет не так уж скучен.

Настал этот день. День тридцатого апреля. Ясный и солнечный. День их свадьбы. Река в утреннем свете переливалась серебром. Сады пестрели первыми цветами. Птицы радостно пели. Филиппа поднялась с рассветом, в ночной рубашке спустилась в сад и, собрав в пригоршню росы, умылась, словно на дворе стояло летнее утро. Счастливо вздохнув, она босиком пробежала по душистым бутонам и ворвалась к себе, чтобы приготовиться к самому важному в жизни событию. К своему удивлению, она вдруг отчаянно захотела, чтобы с ней была Розамунда. Но сейчас, в конце апреля, мать занята подсчетом ягнят, клеймением отар и отправкой на европейские рынки шерстяных тканей, сотканных работницами за долгие зимние месяцы.

Криспин гоже поднялся рано и, подойдя к окну, увидел легкую фигурку, танцующую в саду среди цветов. Это была Филиппа. Он зачарованно наблюдал за ней и в этот момент внезапно осознал, что влюбляется в девочку, на которой сегодня должен жениться. Граф потрясенно улыбнулся. Похоже, он окончательно поглупел! Она так невинна… И в то же время так умудрена жизнью! Ничего не скажешь, ему еще многое предстоит о ней узнать.

В спальню Филиппы вошла Бэнон, сонно потирая глаза.

— Клянусь, мне никогда не удастся выспаться как следует за все потерянные при дворе месяцы! — пожаловалась она. — Нельзя ли разделить с тобой ванну?

Широко зевнув, она плюхнулась на кровать.

— Люси сейчас принесет завтрак, — ободрила Филиппа. — А день какой чудесный! Воздух теплый и пахнет свежестью.

— Как я рада, что возвращаюсь в Оттерли до появления чумы, — заметила Бэнон.

— Чума бывает не каждый год, — запротестовала Филиппа. Вошла Люси с тяжелым подносом, который поставила на дубовый стол посреди комнаты.

— Идите сюда и позавтракайте спокойно, — проворчала она. — А я пока прикачу чан, потому что слуги уже несут горячую воду. Накиньте шали на плечи! Нечего выставляться перед остроглазыми лондонскими парнями!

Она поспешно схватила шаль и завернула в нее Филиппу, прежде чем броситься в соседнюю комнату и вернуться с шалью для Бэнон.

Сестры с аппетитом принялись за яйца в соусе из сливок, сыра и укропа, заедая их ломтями свежей ветчины и хлеба с маслом. Люси не забыла горшочек с вишневым джемом и корку каравая с овсянкой. К каше полагались мед и сливки. Несмотря на статус придворной дамы, Филиппа не потеряла вкуса к еде, а Бэнон не отставала от сестры. Они усердно жевали, пока на столе не осталось ни крошки. Люси принесла кубки с вином, разбавленным водой, уверив, что для нервов и пищеварения это лучше, чем эль, от которого только живот пучит.

Слуги усердно таскали ведра с горячей водой, предварительно выставив огромный дубовый, окованный обручами чан перед камином. Когда чан был почти полон, Люси закрыла дверь и принялась готовить ванну.

— Только не лей туда масло ландыша, — попросила Филиппа. — Бэнон тоже хочет купаться, а я не желаю пахнуть теми же духами.

— А мне и не нравится ландыш, — отмахнулась Бэнон. — У меня от него голова болит.

— Тогда налью дамасскую розу, — решила Люси, откупоривая узкую глиняную флягу и выливая масло в воду тонкой струйкой. — Поторопитесь! Нечего объедаться. Того, что вы слопали, хватило бы для целой армии! Не оставили ни корки для бедных, ни крошки для птиц!

Девушки, засмеявшись, встали из-за стола, отложили шали и сняли сорочки.

— А у тебя груди выросли! — заметила Филиппа. — Больше моих, хотя ты моложе! Какая несправедливость!

— И твои вырастут, если их каждый день будет ласкать мужчина, — ухмыльнулась Бэнон. — Будешь их прятать, так и не вырастут! О, как я тебе завидую, сестрица! Почему сегодня не моя брачная ночь?!

— Слышала бы вас матушка, — неодобрительно проворчала Люси.

— Ах, Люси, не стоит сердиться! — попросила Бэнон. — Тем более что мать спала с отчимом еще до свадьбы и была любовницей графа Гленкирка. Да и твоя сестра понесла до замужества. Мы с Филиппой всего лишь имеем в виду страсть! Сама знаешь, что мы еще девушки!

— И слишком юные, чтобы разбираться в подобных вещах! — отрезала Люси.

— Никто не обращает внимания на детей, — мудро заметила Бэнон. — А они многое слышат и подмечают!

— Немедленно мыть волосы, — приказала Люси. Сестры со смехом переглянулись, но сделали, как было велено, помогая друг другу промыть от мыла длинные рыжие пряди. Заколов волосы, они продолжали мыться. Потом Люси завернула каждую в большие полотенца, гревшиеся до этого у огня, протянула Бэнон еще одно для волос и, усадив Филиппу, принялась вытирать ей голову: в конце концов, именно она, а не Бэнон была хозяйкой!