Каурай. От заката до рассвета - Александр Артемов

class="p1">— Может быть, сгодится пара монет в придачу? — растянулся молодой в приглашающей улыбке. — Сколько ты хочешь, чтобы покрыть твои неудобства?

— Не продается! — отмахнулся Гарон, как будто рассекая его предложение надвое. — Да и нет у этого горбуна таких денег, чтобы заплатить за такую хорошую скакунью. Ты только погляди на него? Ежели он продаст все вплоть до своих сапог, то сможет заплатить разве что за ее копыта и хвост!

Толпа разразилась радостным хохотом. Смеялся и Гарон, довольный удачной шуткой, — сощурившись, похрюкивая и схватившись обеими руками за живот. Не смеялись только Каурай с Ранко, которым было явно не до смеха.

— Дорогой мой, юный Ранко, не неси чепухи, — поморщился одноглазый, когда они закончили веселиться. — Я не собираюсь платить ему ни гроша за то, что он где-то заарканил Красотку, а теперь торгуется за нее как последний плут. Пусть забирает ту кобылу, на которой я приехал, и катится к Сеншесу.

— Это кто это плут? Я? — покраснел от злости Гарон. — Да как ты смеешь оскорблять меня посреди табора, грязная, вшивая скотина!

— Поосторожней, пан, — свернул глазом Каурай. — Как бы тебе самому не поплатиться за резкие слова.

— Ранко, ты чего замолк?! — сверкнули из толпы белыми, довольными зубами. Люду страшно нравилось сие представление, и таборщики даже посвистывали в ответ на каждую реплику.

— Айда, ребят, наломаем ка им обоим бока! — крикнул кто-то из таборщиков, но его предложение никто не принял.

— Да он еще и сам пытается увести у меня мою лошадь! — распалялся Гарон, поглаживая бороду. — И называет меня плутом!

— А что если, — предложил Ранко. — Он отдаст тебе что-нибудь из других вещей, которые он оставил при входе?

— А что он мог оставить? — хмыкнул Гарон. — Свои грязные портки, чтобы не смущать честной народ?

— Я думаю, ты сможешь выбрать там что-нибудь, что удовлетворит твой аппетит. Найдешь какую-нибудь саблю и продаешь ее куда дороже Красотки, с которой все равно вам не сладить. Я видел, как эта милая лошаденка свалила пятнадцать человек прямо в реку и как ни в чем не бывало сбежала под руку к этому самому человеку, к которому ты так непочтителен. Он единственный ее хозяин, а ты всего лишь впустую тратишь время. И деньги.

— Нет такой лошади, которая бы ослушалась Гарона! — сжал таборщик кулачищи. — Нету на целом свете!

— Кажется, одна есть… — мрачно проговорил Каурай, заглядывая ему прямо в глаза. — И тебе лучше оставить этот бесполезный спор. Эта кобыла, если раззадорится, легко может откусить тебе голову. И вопрос денег сразу отпадет.

— А она уже пооткусывала! — заметили в толпе. — Уже троих покусала, один до сих пор оправиться не может. Смотри, Гарон, как бы тебе не прогадать. Бери деньги, пока предлагают!

В ответ на эти слова местные одобрительно загомонили. Но жадный пан Гарон был не лыком шит:

— А ну молчи, кто ты там есть? Любитель чужаков и всякого рванья, которое приходит в табор грабить честного человека! Не хватало нам кречетовых людишек, которые горазды пощипать нашего брата, так я еще должен стелиться перед этим… этим… Одноглазым прощалыгой с большой дороги!

— Так, что за шум? — раздался властный голос в толпе. — Разойдись! Разойдись, кому велено?!

Люди начали расступаться перед высоким, престарелым мужчиной с окладистой седой бородой и крючковатым, орлиным носом. Простой и практичной одеждой он мало отличался от окружающих, но держался куда выше прочих.

— Что тут? Чего не поделили? — спросил он тихим, спокойным голосом, при звуках которого голоса сразу затихли. Он обвел собравшихся людей цепким взглядом, и тут же заметил Каурая. — Ты кто, дорогой?

— Это мошенник, ворюга, пройдоха! — бранился Гарон. — Не знает наших законов, а потому хотел украсть мою лошадь средь бела дня. Говори, кто подослал тебя сюда, одноглазый мешочник!

— Тихо, Гарон! — осек его старик и повернулся к Каураю. — Ну а ты чего скажешь? Для начала назовись. Не припомню такого как ты ни в пределах цепи, ни за нею.

— Можешь называть меня Каурай, — слегка поклонился одноглазый.

— Здесь не кланяются, дорогой, — покачал головой старик. — Да, Гарон правильно сказал — ты не знаешь наших законов. Зовут меня Вармей, и я барон этого гуляй-города. Зачем ты здесь?

— Я искал свою лошадь, — хлопнул одноглазый по шее Красотки. — И нашел. А этот человек утверждает, что это его лошадь только потому, что он нашел ее в лесу. Якобы нашел.

— Что?! — заорал Гарон, однако сразу же замолк и сплюнул себе под ноги.

— Молчи, Гарон, ты уже достаточно сказал! — проговорил барон и снова обратился к Каураю. — Если он действительно привел эту лошадь из леса, где честно отыскал ее, бесхозную, в зарослях, то тебе не в чем обвинять этого человека. Он чист перед общиной.

— Но…

— Никаких «но», — твердо сказал старик. — У тебя есть доказательства, что эту лошадь он увел у тебя преступным способом?

— Нет. Однако это не дает ему права владеть ею.

— По нашим законам — вполне, — развел руками Вармей. — И тебе, дорогой, следовало бы понимать, куда ты приходишь со своими обвинениями, прежде чем заявлять права на нее. Особенно внутри цепи, где люди живут не так, как за ее пределами. Мы чтим права и обязанности жителей общины.

— И я их чту, — забывшись, поклонился Каурай, и старик недовольно скривился, но смолчал. — Но я владею этой кобылой не один год и не собираюсь уступать ее незнамо кому из-за случайности.

— Она сбежала от тебя. Ты плохо с ней обращался?

— Нет. На придорожный трактир, где мне пришлось заночевать, напали колядники и подожгли конюшню. Лошади насилу выбрались из огня и разбежались по округе. Вот так моя Красотка заплутала в лесу, где ее и нашел добрый Гарон.

— Это правда, дорогой Ранко? — повернулся Верней к молодому казаку. — Так было?

— Да, — кивнул Ранко без тени улыбки на загорелом лице. — Мы с самого утра ищем пропавших лошадей. Вот и решили проверить, не занесло ли какую случайно в ваш табор. А тут…

— Гарон, ты же сам день напролет воюешь с этой кобылой?! — крикнула из толпы какая-то женщина. — У моего мужа все лицо опухло из-за этой взбалмошной дуры!

— Ага, как же Гарон, подарили ее тебе, как же! Глядь, у нее весь бок опаленный! Видно, правду глаголет одноглазый!

— Не упирайся, дружище! В самом деле хозяин он этой стервы!

— Тихо! — прикрикнул на них барон и все разом затихли. — Если лошадь сбежала не из-за скотского к ней отношения, а со страху за свою жизнь, в чем не виноват хозяин, тогда дело оборачивается другим концом.

— Что?.. — вспыхнул Гарон. — Как ты говоришь, Вармей? Другим концом?