Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

Прошло еще несколько дней, и я всерьез забеспокоилась о папе Владика. С Лилейто все было ясно, и она, видимо, все про меня уже поняла – что я не пойду в детскую комнату полиции и не сдам туда Гришу, не приведу его Лиле под дверь с вещами и, главное, буду о нем заботиться, пока нужно. Но вот папа Владика… Почемуто я стала всерьез волноваться – чувствовала, что с ним произошло чтото плохое. Онто, на мой взгляд, не мог просто бросить малыша на чужую тетю и раствориться.

Домашний телефон его попрежнему не отвечал. Я достала карточку Владика и нашла в ней место работы его отца, Симонова Сергея Александровича: фирма «Неядыши» и ее адрес с телефонами. Личного телефона папа Владика не оставил. Я тут же позвонила по рабочему телефону, первый оказался зарегистрирован на другого человека, и тот, не дослушав меня, рявкнул и отключился. По другому мне ответили, что фирма какаято была, но давно переехала, теперь здесь – районный офис по расклейке бесплатных объявлений, склад и место сбора расклейщиков. Я в растерянности слушала короткие гудки в трубке. Расклейщики…

Я почемуто вспомнила, как мы однажды очень испугались с Ийкой, открыв дверь подъезда и обнаружив там стоящих по стенкам и на лестнице тридцать, а то и сорок замерзших, плохо одетых людей с бегающими глазами. От испуга я спросила:

– Чего ждем?

– Почты! Холодно… – ответил один из них сиплым голосом. – Расклейщики мы!..

Я тогда инстинктивно постаралась пройти побыстрее мимо них, а дома рассказала Ийке про мою почтальоншу из детства, тетю Дашу, которая бессменно носила нам почту и письма, пока я росла и училась в школе. Тетя Даша знала не только всех жильцов нашего дома по именам, но и тех, от кого мы получали письма. Мне так нравились веселая, всегда румяная тетя Даша и ее огромная коричневая сумка, из которой она доставала долгожданные журналы и письма для мамы от ее сестер под неизменное тети Дашино «Пляшите, девчонки!», что я тоже собиралась, когда вырасту, стать почтальоном…

А сейчас я сидела и думала – как же мне искать папу Владика? «Неядыши»… По названию фирмы очень трудно понять, чем же она занималась. Не ядовитыми веществами? Или несъедобными изделиями, похожими на съедобные? Детскими пластмассовыми игрушками, скажем… Но, кстати, разве это не отличный повод обратиться к Кротову? Сразу станет ясно, что я вовсе не по личному вопросу ему звоню, то есть не изза его прекрасных глаз.

Кротов так это и понял:

– А ято уж обрадовался, думал – соскучились!

Я не стала напоминать ему об инциденте в лесу, когда он проговорился, что на самом деле хотел, чтобы я чемто ему помогла как врач. Не стала напоминать, потому что сама уже об этом забыта. Я объяснила, какая у меня проблема, и Кротов засмеялся:

– Чувствую, люди поняли, кому можно сдавать своих детишек в случае чего и спать спокойно. Не попросить ли и мне мою мамочку… Пусть сдаст вам меня на правах родителя. Будет спать спокойно, зная, что сын в надежных руках. Позвонюка ей сегодня, попрошу…

– Да дело в том, – прервала я его остроумные пассажи, никак не отреагировав на них, – что мне кажется, с ним чтото произошло. Не знаю, почемуто у меня такое ощущение…

– Хотите объявить его в розыск? Но тогда нужно написать заявление и желательно от ближайших родственников. Домато его точно нет?

– Телефон не отвечает.

– А свет по вечерам не горит?

– Я не проверяла, – несколько смутилась я. А ведь действительно – кто его знает, этого папу Владика… – Может, он вообще за границу уехал. Я же его плохо знаю. Он спешил на самолет, сказал – в Тамбов, там филиал его фирмы. Какаято фирма «Неядыши»…

Кротов, услышав название фирмы, фыркнул:

– Ясно! Хорошо, постараюсь чтото узнать.

Он записал и старые телефоны фирмы, и все возможные координаты и через день позвонил мне с не очень утешительной вестью. Дома, похоже, никого нет, фирмы такой сейчас в Москве вообще нет и телефон, зарегистрированный теперь в системе Билайн на Симонова Сергея, отключен.

– Так что – моргибольницы отслеживаем? Или подождем?

– Наверно, ждать не стоит… – неуверенно ответила я. – Только можно начать с больниц?

– С моргов надежнее! – очень остроумно пошутил Андрей Алексеич. – Сразу ясно – что и как. Кстати, ваш приятель, которому вы пианино подарили, Косой, еще в двух местах проявился за эти дни. Так что есть шанс если и не пианино вернуть, то получить моральную компенсацию в виде пойманного мошенника.

– А что он украл? Тоже пианино?

– Да нет. В одном месте вынес всю оргтехнику под видом проверки на заложенную бомбу, а в другом – средь бела дня якобы покупал машину с рук, сел попробовать прокатиться – в переулке на Таганке – и уехал. Пострадавшим показали наш фоторобот, и все его узнали. Так что теперь ищем.

– Хорошо…

Мне так хотелось, чтобы Андрей Алексеич чтонибудь еще рассказал. Все равно что – про Косого, про Кривого, про кого угодно! Говоря с ним, я чувствовала, как все хорошо, как все хорошо будет, даже лучше, чем есть… Это редкое свойство, и, подозреваю, не одной мне так приятно с ним разговаривать.

– Как насчет велосипедной прогулки сегодня вечером? У вас нет велосипеда? – как будто услышав мои мысли, спросил Кротов невзначай.

– Нет. Я и ездить не умею. Последний раз каталась в семь лет на велосипеде «Пионер».

Кротов засмеялся:

– Да, был такой велосипед у моего старшего брата. Я его потом «донашивал»… Ну что, договорились? В семь тридцать я у вашего подъезда.

Это прозвучало почти как «я у ваших ног». Первое, о чем я опять подумала, – мне нечего надеть. Точно, все. Это конец. Тесное общение с мужчинами превращает самую умную женщину в непроходимую дуру, старающуюся только понравиться, причем самыми банальными средствами. Я стремительно подошла к шкафу, на полном серьезе просмотрела снова всю свою одежду, потом то, что не взяла с собой Ийка. И понастоящему расстроилась, поняв, что надеть и вправду нечего…

На секунду я будто забыла о том, какой плохой сегодня был день у меня на работе, как много детей в районе болеет непонятной, не поддающейся никакому лечению вирусной инфекцией. Я уж не говорю о том, что пропавший папа Владика – новая забота, плюс к неразрешимой пока проблеме с моей собственной дочкой…

А я стою у шкафа и размышляю – белую ли водолазку мне надеть или бежевую? Белая постарее, но у нее укороченный воротник и рукавчики три четверти, и еще она так мило обтягивает грудь, не самую маленькую для моего небольшого роста. Зато бежевая – почти совсем новая и приятная на ощупь… Кто только, интересно, будет щупать мою водолазку?

Я укоризненно посмотрела на себя в зеркало большого старинного шкафа, где хранились все наши с Ийкой вещи за последние десять лет, а также Ийкины малышовые вещички, которые не удалось никому раздать, мое выпускное розовое платье и остатки свадебного (однажды я неудачно пыталась его перешить Ийке в платье для снежинки на новогодний карнавал)… Вдобавок там лежали и висели на резиночках старые шляпы моей мамы – както очень давно Ийка набрала их у бабушки, чтобы играть с девочками в «дам», да так они у нас и остались…