Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

Мне было и страшновато на спусках, и тяжеловато на подъемах, и весело, и невероятно приятно ехать за Кротовым. Я старалась не отстать от него, не потерять из виду когда он слишком разгонялся. Владик, к счастью, затих, а минут через десять стал чтото петь, мне показалось, на собственный мотив и слова.

Мы проехали большой круг по косе у реки и вернулись обратно. Я устала так, что у меня дрожали колени, но все равно мне было очень и очень жалко возвращаться домой…

Когда мы прощались, я почувствовала легкую тревогу. Ведь не может мужчина, живущий один, столь легко и просто со мной прощаться, если я ему нравлюсь. Так лучезарно улыбаться. Так спокойно дышать. Так весело и отстраненно смотреть мне в глаза.

Кажется, я попалась. Попаласьтаки на удочку дурацкому ловеласу, районному оперу, будь он неладен!

И еще жду, когда же он захочет сблизиться со мной! Сама жду! Ищу признаков влюбленности! А их нет…

– Вам понравилось? – спросил Кротов. – Поедете еще?

Вместо ответа я молча протянула ему тысячу рублей, которая лежала у меня в кошельке. Я несколько раз вспоминала: надо не забыть, не забыть отдать деньги! – и чуть не забыла. Видимо, чтото внутри меня уже четко ответило на его вопрос и вовремя толкнуло меня: «Отдавай деньги, хватит кокетничать и крутиться!»

Кротов от неожиданности моего поступка засмеялся. Потом смеяться перестал, внимательно посмотрел на меня. Протянул руку, но денег не взял, а взял мою руку в свою. Мне пришлось сказать:

– Спасибо, вы нас выручили. Возьмите, пожалуйста.

– Дурацкая ситуация, – ответил Кротов.

– Дурацкая, – согласилась я.

– Оставьте деньги для мальчиков, пожалуйста. Как… сувенир. От меня. Двум вполне ужасным малышам. Как… налог на бездетность… Ну, что еще сказать, чтобы вы…

Говоря, он сжимал мою руку, не очень сильно, но настойчиво.

Вот почему бы мне не подумать, что он за мной ухаживает таким образом? Но нет. В его интересе не было ничего мужского, и в этом пожатии тоже. Сегодня он был подчеркнуто вежлив, корректен, спокоен. Я не чувствовала от него ни флюидов, ни тепла, ничего. Зачем тогда приезжать? Вот вопрос. Когда мужчина с первого свидания упорно тащит в постель, женщина недовольна. А когда после третьего даже и не намекает… Очень обидно.

Так хорошо поговорили, обсудили книжки, пока прилаживали корзины, потом укладывали их обратно в багажник, и я смотрела, как ловко и как будто привычно Кротов водружает два велосипеда на специальные полозья на крыше своей машины. Я такая ревнивая? Неужели в самом деле? А ято всегда гордилась тем, что не знаю ревности, спокойна и щедра по отношению к тем, кого люблю… Но при чем тут, кстати, Кротов?…

Кротов рассказал мне, что много читает, разных, очевидно, не самых глупых книг. Я с трудом, но поддержала разговор, потому что в последнее время просто заставляю себя читать или хотя бы просматривать новомодных авторов, чтобы совсем не заскорузнуть в проблемах детских инфекций и аллергий.

Мы вспомнили школу, оказалось, что он тоже учился в английской спецшколе… Я не стала уточнять, в каком году он ее закончил, потому что уже точно была уверена – он моложе меня. Лет на пять приблизительно. Или даже на семь. Интересно, знает ли он об этой разнице? Знает, конечно. Я же паспортные данные писала, когда заявление о пианино оставляла в полиции. Там, правда, год рождения не указан, но при желании можно узнать в паспортном столе. Кто только мне сказал, что у него есть такое желание? Вот у Олега было желание – оно было и на лице, и… В общем, руководило всеми его поступками. А Кротов…

Весь вечер после прогулки я заставляла себя не думать о нем. Еще мне этого не хватало! Влюбиться, когда у меня на попечении двое маленьких детей, родители которых отбыли в неизвестном направлении. Точнее, Лиля отбыла в известном, и дозваться ее оттуда будет сложно. Как ни странно, раздражение против Лили в связи с моей собственной дурацкой влюбленностью в Кротова неожиданно улеглось. Я поняла, как хочется ей быть любимой. Как хочется говорить иногда тоном маленькой девочки, как страстно хочется завладеть мужчиной настолько, чтобы он просто не смог без нее жить, дышать, с аппетитом завтракать не смог…

Я долго рассматривала себя в зеркало. А есть ли чтото во мне, что еще может понравиться мужчине? История с Олегом – за скобкой. Тот видит во мне нечто ему одному известное, и так было всю жизнь. Наверно, зря я когдато не вышла за него замуж. Жила бы всю жизнь любимая, оберегаемая нелюбимым мужем… Правда, конкретно выйти за него замуж он мне не предлагал. Однажды заикнулся, что хотел бы, чтобы я готовила ему завтраки и каждый день была рядом. Мне этого оказалось достаточно, чтобы прекратить с ним встречаться и ходить в кино. Я тогда точно знала, что ято этого не хочу и делать не буду. И мне не хотелось его обманывать.

Я смотрела на себя и видела, как сильно похудело мое лицо за последние недели, на щеке у рта появилась ложбинка, которая обещает в скором будущем стать морщинкой, придающей лицу усталое и скорбное выражение. Волосы… Может, мне стоит покраситься? Из натуральной невыразительной блондинки превратиться в яркую и очень выразительную? Весь мой вид будет выражать: «Я устала от одиночества! Я жду тебя! Ищу тебя! Вернее, я тебя уже нашла! Только сообрази, что и ты тоже – нашел! Обрати внимание, какая я красотка – с разноцветными волосами, переливающимися губами, чудовищными ногтями, с которыми очень трудно жить, они цепляют колготки, попадают в колечко от ключей… Но я буду терпеть! Лишь бы не быть одной…»

Я вздохнула, протерла на зеркале пыль и постаралась больше в него не смотреть. Наверно, у меня нет шансов. Я не буду краситься в яркую блондинку, отращивать ногти, а тем более клеить пластмассовые, не стану носить ажурные колготки. Хотя колготки я бы, может, и надела, да мне некуда – не в поликлинику же и не на велосипедные прогулки.

Насчет прогулок. Я не люблю принимать скоропалительные решения. Поэтому весь вечер я думала, всю ночь просыпалась и тоже думала, а под утро, проснувшись окончательно с чугунной головой, встала, вышла на балкон, полюбовалась березками и чистым, застывшим в ожидании рассвета густосиним небом, на котором тонкой струйкой бежал дым из трех труб теплоэлектроцентрали на краю Строгина, и сказала себе: «Нет».

Я не часто говорила это слово Ийке, стараясь, чтобы она росла на свободе, поэтому она была очень послушной, поражала всех тем, что слушалась с первого слова. Просто я настолько редко останавливала ее, чтото не разрешая, что она знала – если я говорю «нет», значит, действительно – нет.

Днем я видела звонок Кротова на мобильном телефоне, вечером – на домашнем. Дня два или три он мне звонил, потом перестал. Я решила – если вдруг найдут мошенника, укравшего пианино, както известят меня, пришлют повестку, например.

Прошла неделя. Один раз звонил папа Владика, опять накоротке, но он услышал то, что хотел услышать, – Владик в порядке, не болеет, не плачет. И я поняла, успокоилась, что папа Владика жив, помнит о сыне и скоро будет здоров. Лиля тоже позвонила, туманно пообещав: