Возвращение - Юлия Фирсанова

Дерг тем временем успел подойти к палачу и одобрительно кивал, оценивая его работу, давал подходящие случаю раздумчивые советы. Смешки, гуляющие в толпе, стали сильнее. А ведь известно с давних пор: смешное не может быть страшно! В этой великой истине сейчас убеждался народ Ланца. Дерг трижды избегнул гибели, некто незримый провозгласил его невиновность, поэтому люди, как и сам приговоренный, начали получать удовольствие от шоу, поверив, что все понарошку и Кейсара сегодня наверняка не убьют. Либо король все-таки помилует, либо боги защитят. Изворотливый Ланцский Пес уцелеет! Кое-кто даже начал сочувствовать бедолаге кату, у которого никак не получалось угробить живучего смертника.

Дерг спокойно забрался на высокий «поставец», человек в маске накинул петлю на худую шею жертвы, чуток подтянул ее и резко, словно боялся очередного подвоха, ударил по «табурету», вышибая его из-под ног сыщика.

Ну что сказать? Палач переживал не зря. В ту же секунду, когда упала мебель специального назначения, раздались треск и грохот, не предусмотренные планами казнения. Одновременно произошло следующее: порвалась сразу в трех местах прочная веревка и в двух переломилась перекладина. Упавший кусок деревяшки со снайперской меткостью угодил по темечку палача. Тот пошатнулся и, оглушенный, осел на пятую точку. Дерг, освобожденный от веревки, озабоченно склонился над экзекутором, принялся бережно похлопывать его по щекам.

– Если дойдет до четвертования, боюсь за жизнь… ката, – эдак задумчиво обронил Гиз.

– Хорошо, что я нанимался в патерские палачи, – искренне сказал Кейр, наверное, представил себя в шкуре собрата по профессии.

Народ веселился, а я наблюдала за Клементарием. Удар по самолюбию короля оказался чудовищным. Одно дело допустить вероятность того, что яд утратил действенность от времени или своевременно подсунутого сыскарю противоядия, и совсем другое – странные голоса и буквально развалившаяся на части виселица, на которой, как на тарзанке, минутой раньше чуть ли не раскачивался, пробуя ее всем своим вполне изрядным весом, палач. Монарх буквально разрывался между негодованием и страхом. Умолк льстивый хор придворных, почуявших перемену ветра. Они, да и я, с интересом ждали следующего хода короля. Прикажет ли палачу взяться за топор, придумает ли другой способ разделаться с сыщиком или помилует опального придворного, уступив божьей воле, сделает хорошую мину при плохой игре, объявит все случившееся испытанием верности для Кейсара и спасет остатки подмоченной репутации?

Ох, судя по злобно-упрямому выражению, прочно поселившемуся на роже Клементария, нас ждало «продолжение банкета». Ну что ж, пускай, моя магия была готова отразить любой удар, направленный в сердце Дерга. Толстопуз набрал в грудь побольше воздуха, намереваясь отдать очередной нелепый приказ, раздул щеки и замер в кресле с выпученными глазами и багровой физиономией. В обморок, что ли, свалился? Или слова забыл?

– Изящный ход, браво, магева! – с одобрительным удивлением и чем-то близким к уважению констатировал Гиз и сделал несколько символических хлопков в ладони.

– Ты о чем? – Я обернулась к киллеру.

Однако ответ на вопрос получила с другой стороны. Он воплотился в вопле, исторгнутом из торопливой глотки какого-то челядина:

– Король Клементарий мертв, славься, король Альвин! – и был моментально подхвачен толпой в стиле скандирования футбольных фанатов: Аль-вин! Аль-вин! Аль-вин!..

Вот так народ, собравшийся посмотреть на кончину Дерга, нежданно-негаданно угодил на первый этап коронации. Кресло с безвольно обвисшим в нем бывшим монархом проворно удалили в недоступное для глаз народа место, то ли в карету засунули, то ли вовсе спихнули под помост, я не уследила. Слишком прытко действовал ушлый придворный люд, будто не аристократы, а записные каты собрались вместе.

Альвин забрался с ногами на первую попавшуюся скамью и вопил, заикаясь от волнения, свой первый указ. Он объявлял Кейсара Дерга невиновным и возвращал тому все имущество, титулы и полномочия.

На площади начало твориться что-то невообразимое. Ор, шум, форменное буйство, к которому присоединились даже стражники. Палач бросил маску, приметную стильную безрукавку и растворился в толпе от греха подальше. Поди убеди народ в том, что ты не по своей инициативе старался спровадить главного сыщика на тот свет! На счастье палача, веселящийся люд не жаждал крови. Кейсара освободили от цепей, стащили с эшафота и, подкидывая вверх от переизбытка чувств, с торжествующими воплями подтащили к молодому королю.

– Беги к хозяину, Цап, – шепнула я на ухо псу, и он ликующей стрелой сорвался с места.

Довольный Фаль отплясывал в воздухе зажигательную джигу, выделывал акробатические номера и хохотал, ухмылялся Лакс, однако мне, прежде чем предаваться всеобщей радости, следовало выяснить одну вещь:

– Гиз, ты считаешь, я убила Клементария?

– А разве нет? – удивился киллер.

– Нет, – резко ответила я. – Сделала посмешищем и унизила – да, но не убивала. То, что он был самовлюбленным болваном на троне, еще не повод для насильственной смерти. Король прикончил себя сам, злобой, гневом и чрезмерной полнотой. Никаких смертоносных заклятий сегодня произнесено не было. Тебе, мой дорогой телохранитель, пора уяснить: я не убиваю исподтишка!

– Приношу свои извинения, магева, – церемонно поклонился Гиз, то ли издеваясь, то ли впрямь почуяв вину. В отношении убийцы сказать что-то наверняка было сложно, а уж гадать о мыслях, мотивах и предполагаемых поступках экс-киллера я считала делом вовсе бесполезным. Пусть такие гипотезы выдвигают Юнги, Фрейды и иные типы, готовые сломать личную голову, копаясь в чужой. Мне бы со своей башкой разобраться, временами там такое творится, что мама не горюй! Вот чего я на рубашку киллера уставилась? Думаю, от его одежды совершенно не пахло. Потому что не пах он сам или он все-таки пах, просто к ткани не приставал аромат? Это вообще не мое дело, пусть Цап нюхает!

– Забыли, – пожала плечами. – Давайте-ка отсюда линять. Народные гулянья и без нашей помощи продолжатся. Если кто находчивый догадается им закусона со спиртным выкатить, так толпе вообще больше ничего не надобно будет.

– Ты не хочешь поговорить с Дергом? – удивился Лакс.

– Просто поболтать – пожалуй, но время неподходящее, зачем человека отвлекать. У него и так забот полон рот. Вон гляди, если Альвин и Цап мужика на пару от радости не задавят, ему придется не только с преступностью бороться, но и принимать непосредственное участие в политической жизни страны, – от всей души посочувствовала выпавшей Кейсару горькой участи. Столько лет мастерски ловить преступников только для того, чтобы к середине жизни начать в высших государственных интересах разводить политес с высокопоставленными мерзавцами (приличные-то во власть попадают до обидного редко и, что еще более досадно, зачастую не всегда способны принести благо стране именно в силу своей приличности). – Разумная осмотрительность, о которой мне прожужжали все уши Кейр и Гиз, велит отходить от властей предержащих подальше, особенно в период переделки сфер влияния.