Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории - Владимир Рудольфович Соловьев

Олег Михайлович начал с малого, лишил возможности девочек в канцелярии распределять дела по судьям, использовав для этого азбучные прелести научнотехнического прогресса. Конечно, дела и так должны были распределяться случайным образом, но вот у случая в судебной канцелярии были очень миленькие глазки.

В Московском арбитражном суде произошло страшное – практически решенные дела стали попадать уже к Другим судьям, и они, а не первые судьи выносили вердикт. в России даже появилась профессия – судебный брокер, многие из них роятся у здания суда. Брокеры пришли в уныние, сначала ставка от двух тысяч долларов поднялась до пяти, а позже уже взлетела до семи. Но дела все равно попадали к другим судьям. Наверняка скромные девочки из чцелярии и иже с ними замечательно себя чувствовали и огли даже не интересоваться официальной нищенскозарплатой. В день через канцелярию проходит 350 дел, около ста из них вызывают живой интерес, что приводит к смешной цифре в 200 тысяч долларов в день. Потеря таких денег не может пройти бесследно.

Да и судьи, конечно не все, но многие зачастую являются счастливыми наследниками богатых бразильских тетушек. Иначе никак не объяснить покупки машин, квартир, дач.

Ведь не хочется допускать мысль, что и они ведут себя, как их клерки.

Да и не девочки они из канцелярии, тут ставки иные, если дело пустяковое, то можно его порешать тысяч за десять – пятнадцать. Чем выше инстанции, тем выше ставки, доходят и до пятидесяти, и до ста тысяч долларов.

Необходимо учитывать, что в России уже давно правят рыночные отношения, поэтому в случае крупных дел судейским может достаться и до десяти процентов от суммы иска.

Председатель суда Олег Свириденко даже предложил страшный шаг: открыто сравнить расходы и доходы судей. Он готов начать с себя, надеюсь, что на нем все и не остановится.

Не хочется верить, что вся судебная система продажная. Есть и иные методы работы, начиная от политических покровителей и заканчивая семейными связями.

Долгое время в Администрации президента работал господин Каланда, довольно тесно общавшийся с судейским корпусом, по счастливой случайности его супруга служила в компании ТНК у господина Хана. Правды ради надо отметить, что в Администрацию господин Каланда попал уже тогда, когда его жена работала в ТНК.

Я спросил у Михаила Фридмана: "Миша, часто приходится обращаться с просьбами?" Фридман посмотрел на меня слишком серьезно, что моментально понизило уровень доверия к ответу, и сказал: "Ты знаешь, – и он сделал паузу и характерным движением потянул уголки губ вверх и вправо, чуть позже ненадолго устремив в том же направлении и взгляд, – жена-то его У нас уже работала, когда он пошел в Кремль, и что, увольнять теперь ее за это, да и он парень принципиальный. Мы, может быть, пару раз и хотели бы обратиться, но он и слушать не стал, и вообще, это к Хану".

К сожалению, опыт судебной войны «Сибнефти» с "Сибирь энерджи" заставил усомниться в выводах Михаила Маратовича. Долгое время повторялся один и тот же сценарий.

"Сибирь энерджи", пытаясь вернуть похищенное у нее «Сибнефтью» месторождение, оцениваемое в полтора миллиарда долларов, подавала в суд и побеждала в первой инстанции, но как только дело доходило до кассации, то судья не хотел видеть размывания доли одного партнера другим и принимал решение в пользу компании Абрамовича. Когда стало очевидным, что без административного ресурса честного судебного решения во всех инстанциях получить невозможно, была задействована тяжелая артиллерия. Ситуацию донесли до президента, и господин Каланда потерял свое место работы, а «Сибнефть» стала проигрывать в судах не только первой инстанции.

В этом конкретном судебном процессе было много забавного. Так, перед самым оглашением вердикта судья вдруг вспомнил, что он не может вести это дело, так как его жена работает в «Сибнефти». Таким образом, уже и после нейтрализации административного ресурса «Сибнефти» удалось оттянуть вынесение решения суда на несколько недель, пока за дело не взялся другой судья.

Любопытно, а есть ли судьи, у которых члены семьи не работают в олигархических структурах? И я даже не сомневаюсь, что если случайно на стол судьи ляжет дело компании, к которой он испытывает почти что родственные чувства, то он тут же проявит принципиальность и, гордо подняв голову, скажет: "Беру самоотвод". Хотя, наверное, только я один такой наивный.

Не хочется во всем винить только судейский корпус, они не лучше и не хуже всех остальных чиновников. Нельзя отметить их высочайшую народность и верность традиции. Ведь в русском фольклоре с незапамятных времен живет убежденность в несправедливом и продажном суде. Закон как дышло куда повернешь, туда и вышло, да и шемякин суд воспринимается нынче чуть ли не как образ российского судебного решения.

Чиновники бессмертны и, может быть, поэтому и особо не изменились. Это люди без души.

Такими людьми плотно упакованы все приказы России на протяжении тысячелетней истории. Они называются теперь госслужащими и отбывают свой жизненный срок в собесах и судах, жэках и дэзах, в здравоохранении и образовании. Им всегда хорошо, при любом режиме. Они востребованы и убеждены в своей абсолютной необходимости.

Довольно скучно смотреть на эти лица, но без них картина нашей жизни не была бы полной. На каждом этапе взросления они окружают нас в школе и в институте, наиболее активные из них занимаются профсоюзной и общественной работой, потом их замечают и двигают по службе, и вот они уже работают в разнообразных государственных учреждениях и целеустремленно карабкаются по служебной лестнице.

Нельзя назвать их откровенными негодяями, просто они понимают свое предназначение. Чиновник осознает, что ему оказало доверие вышестоящее начальство. Надо проявить обязательность и это доверие оправдать, вовремя отчитаться – вот что самое важное. Надо понравиться начальнику.

Со временем чиновники забывают, что работа, которую они выполняют, нужна нам – людям, и они сами изначально существуют для того, чтобы наша жизнь стала лучше.

Ведь каждый из посетителей-просителей для них лишь мимолетное отвлечение от каждодневной безумно важной работы. Мы – помеха, и мы даже не понимаем всей ничтожности своих просьб. Нам неведомы внутренние инструкции и распоряжения, которые составляют основу их деятельности и на которые они опираются, поэтому и шансы получить причитающееся нам по закону равны нулю.

Однако если вы знаете пароль или у вас есть проводник в их замечательный и таинственный мир, то все проблемы решаются моментально. Вы можете занимать очередь с утра на техосмотр в ГИБДД, но если, зайдя в начальственный кабинет, вы назовете пароль: "Петр Сидорович, я от Никифора Никифоровича", то из злобного, равнодушного цербера ваш собеседник превратится в доброго немолодого полковника, замечательного и остроумного рассказчика, и, пока вы попиваете чай, все проблемы сами по себе решаются.

Все не так просто, и чиновники вырабатывают даже целую систему защиты от очень уж настойчивых просителей.