Завтрак с полонием - Наталья Александрова

— Да, совершенно уверена, потому что он был так подавлен иозабочен, когда это случилось. Видно было, что он этого совершенно не ожидал.Уж если бы это сделали по его приказу, он бы все предусмотрел, уверяювас, — ответила Милена, глядя на сцену.

На сцене тем временем обстановка накалялась. КоролеваГертруда, в испуге отступая перед сыном, воскликнула:

— Что ты задумал? Он меня заколет! Не подходи! Спасите!

Из-за ковра донесся приглушенный голос Полония:

— Стража! Эй!

Гамлет обернулся на этот голос, обнажил шпагу и вонзил ее вковер, проговорив:

— Ах, так? Тут крысы? На пари — готово![1]

Он откинул ковер и увидел за ним смертельно раненногоПолония.

В это мгновение Павел боковым зрением заметил какое-тодвижение за своей спиной, резко обернулся и воскликнул:

— Как, и у нас тут крысы?

Он отдернул портьеру, закрывающую вход в ложу. За ней стоялневысокий мужчина с круглым детским лицом, на котором читались досада и страх.

— Ах вот как! — процедил Павел. — У нас здесь свойПолоний! К сожалению, у меня нет шпаги, чтобы заколоть вас, господин Поляков,но я справлюсь и без нее! — И он схватил Полякова за горло.

— Вы с ума сошли, — прохрипел тот, пытаясьосвободиться. — Вы все не так поняли…

— Не марайте об него руки! — презрительно проговорилаМилена. — Как это в его духе — выслеживать, подслушивать, подсматривать!Он повсюду таскается за мной как тень!

Павел скосил на нее глаза и на мгновение утратил внимание.Поляков воспользовался этим, сбросил с горла его руки и вытащил из внутреннегокармана пиджака небольшой плоский пистолет. Темный зрачок ствола уставился вживот Павлу. Поляков, тяжело и хрипло дыша, угрожающе повел стволом. Егодыхание было единственным звуком, раздававшимся в полутемной ложе: борьба не нажизнь, а на смерть была совершенно беззвучной.

Павел резко пригнулся, перехватил руку с оружием, заломил ееза спину. Рука разжалась, пистолет упал на ковер.

И вместе с пистолетом что-то маленькое, тускло сверкнув,отскочило с рукава Полякова и упало на пол. Павел разжал руки, быстро нагнулсяи поднял с пола одной рукой пистолет Полякова, а другой — гранатовую запонку.

— А вы старомодны, Поляков! — проговорил он,разглядывая аксессуар. — Кто в наше время носит запонки? Тем более изчешских гранатов! Подозреваю, что вы купили эти запонки в минувшем сентябре,когда ездили с Борзовским в Прагу. Я не ошибся?

— Он ездил с Ильей в Прагу, — с недоумением в голосеподтвердила Милена. — Но какое отношение это имеет…

— Самое прямое! — Павел не сводил взгляда с лицаПолякова. — Ведь это именно там, в Праге, вы встретились с Лагутиным!

— При чем здесь Андрей? — Даже в полутьме ложи былозаметно, как Поляков побледнел.

— А ведь я не говорил, как его зовут! — Павелнасмешливо склонил голову. — Вы сами себя выдали, любезный Полоний!

— Ничего не понимаю… — Милена переводила взгляд содного мужчины на другого. — Кто это такой — Лагутин?

— Спросите его. — Павел указал на Полякова. —Думаю, они были знакомы еще по прежним, советским временам. Я знаю только, чтоАндрей Лагутин привез в Европу тот самый полоний-210, которым был отравленЛитовченко… что ему за это пообещал господин Поляков и как он выполнил своеобещание — я не знаю, но что-то мне подсказывает, что Лагутина уже нет средиживых…

— Так это ты? Мерзавец! Убийца! — вскрикнула Милена,бросившись к Полякову и пытаясь вцепиться ему в глаза.

— Тише! — зашикали из соседних лож. — Прекратитешуметь! Ох уж эти русские!

Поляков, хрипло дыша, отбивался от Милены, пытаясь защититьглаза от ее острых ногтей. Теперь он совершенно по-новому смотрел на этуженщину.

Вульгарное, хотя все еще красивое лицо, капризный рот,перекошенный ненавистью, мутные от злобы глаза… пустая, злая, вздорная бабенка!Все волшебство, от которого он сходил с ума долгие годы, все очарование этоймосковской королевы, первой красавицы Европы, как называли ее продажныежурналисты, куда-то пропало.

Впрочем, он освободился от этого рабства, от этой позорнойзависимости гораздо раньше — в тот день, когда узнал, что яд подействовал иЛитовченко умирает.

Тогда он испытал короткий всплеск торжества, злорадства —очередной соперник уничтожен, раздавлен, как мерзкое насекомое… но в следующуюсекунду он почувствовал нечто гораздо более важное: впервые за долгие годы онподумал о Милене без жгучего, тоскливого, мучительного чувства, которое сиделов его душе, как застарелая заноза.

Каким мучением для него было видеть ее каждый день, каждыйчас! Каким мучением было сталкиваться с ней в кабинете Борзовского и напрогулке, на светском приеме и за домашним обедом! Каким мучением было ощущатьпряный, волнующий запах ее духов, слышать шорох ее платья, сводивший его с ума!

Впрочем, не только Милена вызывала у него такое болезненное,жгучее чувство. Все, что принадлежало Борзовскому, также жгло Полякова остройзавистливой мукой. Он хотел всего, чем владел Илья, — хотел носить такиеже костюмы и ездить в таких же машинах, хотел иметь такие же особняки и такиеже яхты… собственно, нужно называть вещи своими именами: он просто хотел бытьтаким же богатым, как Борзовский. Но особенно остро и болезненно эта завистьвыразилась в его тайной, невыносимой страсти к жене хозяина.

На какое-то время ему удалось взять себя в руки, преодолетьэту опасную страсть. В конце концов, Борзовский — это не простой человек, этохозяин, полубог, существо высшего порядка, все, что принадлежит ему, священно.По крайней мере покушаться на его имущество слишком опасно для простогосмертного. Борзовский такого не прощает, и месть его может быть страшной. Нокогда он совершенно случайно увидел, как Милена уединилась в садовой сторожке сэтой темной лошадкой, с подозрительным типом, бывшим эфэсбэшникомЛитовченко, — приглушенная, загнанная в темное подсознание страстьвспыхнула с новой силой. Но на этот раз сильнее, чем страсть, в душе Поляковаразгорелась ревность и ненависть к сопернику.

«Чем он лучше меня? — думал он, разглядывая себя взеркале. — Почему ему можно то, чего нельзя мне? Разве он ярче, интереснее,умнее меня? Разве он больше влюблен? Разве он доказывал свое чувство долгие,томительные годы? Нет, он появился ниоткуда — и взял ее с ходу, как дешевуюшлюху!»

Ненависть к счастливому сопернику не давала ему спокойноспать, лишала аппетита, от нее темнело в глазах.

И тут, во время поездки с Борзовским в Прагу, он случайновстретил своего одноклассника Андрея Лагутина.

Сначала Поляков хотел пройти мимо, сделав вид, что незаметил Андрея, но потом в душе его шевельнулось низкое мстительное чувство.Андрей казался таким жалким, таким чужим в этой жизни, что на его фоне самПоляков почувствовал себя победителем, удачливым и процветающим человеком.Таким, каким на его фоне был Борзовский. Он подошел к однокласснику, обласкалего, отвел в бар, заказал по коктейлю, потом еще по одному, покрепче.