Завтрак с полонием - Наталья Александрова

Дверь за его спиной скрипнула.

Павел обернулся и увидел на пороге комнаты невысокого лысогомужчину с выпуклыми, чересчур яркими темно-карими глазами. Павел сразу узнал быего, даже если бы не встречал совсем недавно на приеме. Это был не кто иной,как миллионер и политик Илья Борзовский.

— Сядьте, мистер Камински! — проговорил Борзовский, слюбопытством разглядывая Павла. — Сядьте, а то моя охрана нервничает. Каквы понимаете, нас видят. Видят, но не слышат. Наш разговор не слышит никто,кроме нас с вами.

Павел снова почувствовал, что все повторяется, повторяетсяпочти дословно. Он опустился в кресло, взглянул на Борзовского и спросил:

— Что вам от меня нужно? Зачем меня сюда привезли, причемпривезли против воли? Ведь это похищение человека, преступление…

— Давайте отбросим эти глупости… похищение — это длябезобидных обывателей, а вы профессионал. Для начала мне хотелось бы знать, ктовы на самом деле. Ведь Дуглас Камински — это псевдоним. Я это понимаю, сам живуздесь под псевдонимом, но все же… Мои специалисты проанализировали вашуанглийскую речь и установили, что вы, несомненно, русский. Так что мы можем свами говорить на родном языке. Итак, кто же вы такой?

— Дуглас Камински, — ответил Павел с натянутойулыбкой. — Боюсь, вы меня с кем-то путаете.

— Да Бог с вами! — Борзовский поморщился. — Небольно-то и хотелось. Камински так Камински. Собственно, вы интересуете меняпостольку-поскольку. Крутитесь возле моей жены, суете всюду нос, а я этого нелюблю. Так на кого же вы работаете? На ФСБ? Нет… мои люди провели расширенныйпоиск и не нашли вас в базе этой достойной организации… разве что вы из какого-тосверхсекретного отдела, подчиняющегося лично Патрушеву…

— Уверяю вас, вы ошибаетесь!

— Хотя ведете себя как профессионал, как опытный сотрудникспецслужб… ну уж не обижайте, удовлетворите мое любопытство: на кого вывсе-таки работаете?

— А что иначе? Вы будете меня пытать?

— Да что вы, дорогой мой! — Борзовский брезгливопоморщился. — Как вы могли так подумать? Я просто переговорю со своимианглийскими друзьями, и вас выдворят из страны. В двадцать четыре часа. А вы,мне кажется, не закончили еще своих дел. Так что ваше руководство, кем бы онони являлось, будет разочаровано. Поэтому лучше не ссорьтесь со мной иподелитесь информацией. Возможно, это будет взаимовыгодно…

— А вы умеете вести переговоры! — Павел усмехнулся.

— Еще бы! В этом секрет моих успехов… итак, на кого же выработаете?

— На частное лицо… — проговорил Павел после недолгогораздумья. — На достаточно влиятельного человека, который хочет выяснить,кто устранил Литовченко. И должен сразу сказать — вы находитесь в спискеподозреваемых.

— Вот удивили-то! — Борзовский негромкозасмеялся. — В чем только меня не обвиняли — от роста цен на нефть доглобального потепления! А уж в убийстве Литовченко — это и сомневаться неприходится!

— А это не так? — Павел внимательно следил за лицомсобеседника, ожидая его ответа.

— Разумеется! — Подвижное лицо Борзовского скривилось,правая бровь иронично приподнялась. — Скажите на милость, да зачем мне егоубивать?

— Например, для того, чтобы повесить его убийство на своихполитических противников, или, что более вероятно, из-за собранного имкомпромата…

— Нет, дорогой мой, вы точно сотрудник спецслужбы! —Борзовский снова рассмеялся. — Вы мыслите в точности как офицерыспецслужб, да еще как голливудские сценаристы: для тех и других главное вистории — тайные досье, секретные данные, шифровки… в жизни, друг мой, всегораздо проще! Когда какой-нибудь западной фирме нужно навести справки ороссийском бизнесмене или политике — она не будет обращаться к бывшимсотрудникам ФСБ или разведки, она обратится к серьезной адвокатской иликонсалтинговой конторе, и та за несколько часов и за вполне умеренную суммуподготовит исчерпывающее досье. Впрочем, там, откуда вы приехали, многие мысляттакими же голливудскими категориями и верят в страшную силу секретных досье.Так что я не мешал Литовченко заниматься сбором компромата на российскую элиту.Он мне нисколько не вредил, напротив, был даже полезен — его можно былоиспользовать как пугало для некоторых зарвавшихся чиновников. А насчет того,чтобы повесить его убийство на кого-то из противников, — это полныйабсурд: вы же видите, что я сам оказался в списке подозреваемых! Нет, дорогоймой, его смерть была мне невыгодна!

Вдруг в кармане у Борзовского зазвонил мобильный телефон.

Он недовольно поморщился, поднес трубку к уху.

Лицо его вытянулось, стало еще более озабоченным. Онотключил телефон и бросил Павлу:

— К сожалению, я вынужден вас ненадолго покинуть. Дела,знаете ли. Но наш разговор не окончен, и вам придется меня дождаться. Вампринесут чай или кофе…

Не дожидаясь ответа Павла, Борзовский стремительно покинулкомнату. С улицы донесся звук отъехавшей машины, и снова наступила тишина.

Павел опустил голову и задумался.

Если Борзовский говорит правду — он действительно незаинтересован в смерти Литовченко. Если, конечно, он действительно говоритправду… но можно ли ему верить?

Пока Литовченко собирал материалы для своей скандальнойкниги о московских взрывах — опальный миллионер, несомненно, охотно оплачивалего счета и позволял заниматься своими расследованиями. Однако когда он понял,что Литовченко, живя за его счет, просто-напросто собирает за его спинойкомпромат на известных российских бизнесменов и политиков, чтобы использоватьего для банального шантажа, — он мог здорово разозлиться. Особенно еслиЛитовченко накопал что-то и на него самого. Да и без того Борзовскому нехотелось, чтобы его имя связывали с именем шантажиста.

Разозлиться — да, но настолько ли, чтобы убить?

Самое естественное — он мог отказать шантажисту вгостеприимстве, прекратить выплачивать ему ежемесячное содержание, оплачиватьжилье. Мол, если занимаешься своим собственным грязным бизнесом — так и живи засвой собственный счет. Но убивать Литовченко ему действительно было совершенноневыгодно, потому что это убийство легко могло быть связано с ним самим.Скотленд-Ярд — организация серьезная и неподкупная: если какие-нибудь следыприведут к беглому русскому миллионеру, дотошные англичане эти следы непременнонайдут и, если даже не предъявят ему обвинение в убийстве за отсутствием илинедостаточностью улик, запросто могут лишить его политического убежища, а этодля Борзовского равносильно смерти…

Павел поднял голову и прислушался.

В воздухе чувствовалась какая-то напряженность. Шестоечувство, которому он привык доверять, которое не раз спасало ему жизнь,предупреждало его об опасности.

Вдруг за дверью раздались какие-то встревоженные голоса,негромкий вскрик, затем послышался звук, как будто на пол упало что-то тяжелое,и снова все стихло.