Тайна семьи Вейн. Второй выстрел - Энтони Беркли

– Даже после смерти жены? Но при таком раскладе разве это могло иметь хоть какое-то значение для доктора?

– Огромное! Ибо никому не хочется выглядеть в глазах широкой публики полным дураком, которого с легкостью обвела вокруг пальца ловкая и беспринципная женщина. Кроме того, тут могут быть причины, о которых мы в данный момент не имеем никакого представления. Может, она втянула его во что-нибудь противозаконное? Это здорово помогло бы ей держать доктора на коротком поводке, даже несмотря на двусмысленное положение, в котором она находилась. А Медоуз мог узнать об этом и принять к сведению.

– Неплохая мысль, сэр, – одобрил предположение Роджера инспектор. – Фактически вы выдвинули против доктора вполне существенные обвинения. Но вот с доказательствами у вас наверняка не все так хорошо, как с обвинениями. Ну а если отбросить версию шантажа – или, вернее, принять во внимание параллельный аспект этого дела, – кто тогда, по вашему мнению, не важно доктор Вейн или кто-то другой, имел веские основания убрать Медоуза, чтобы, так сказать, заставить его замолчать навеки?

Роджер медленно кивнул:

– Понимаю, к чему вы клоните. Ведь Медоуз находился на месте преступления в тот роковой день и, похоже, в то самое время, когда произошло убийство. Я совсем забыл об этом, а ведь это важнейший мотив из всех возможных.

– Я тоже так думаю, – проговорил инспектор, неожиданно приходя в хорошее расположение духа. – Даже, если угодно, изложу свое видение произошедшего. Медоуз находился в пещере под скалой, вероятно, в ожидании прихода жены. И она таки пришла к скале в условленное время, но не одна, а в сопровождении некой особы. Естественно, Медоуз вел себя тихо и не высовывался, так как не хотел, чтобы миссис Вейн связывали с ним, ибо это означало продемонстрировать курицу, несущую для него золотые яйца. И вот, пока он сидел в укрытии, некая вышеупомянутая особа столкнула миссис Вейн со скалы в пропасть. Но Медоуз успел рассмотреть убийцу и понял, кто это.

– Что ж, мастерская реконструкция, ничего не скажешь, – прокомментировал слова инспектора Роджер. – Ну а поскольку ту самую пресловутую курицу все-таки убили, потенциальным источником дохода для шантажиста становился тот самый человек, который ее убил и которого Медоуз узнал. Теперь, по его расчетам, этот человек должен был нести для него золотые яйца в таком темпе, в каком машинка для изготовления сосисок штампует свои изделия!

– Это Медоуз так думал, – улыбнулся инспектор. – А вот убийца рассудил иначе и…

– И преуспел в своем намерении, исходя из того, что похожий на козла Сэмюель ныне пребывает в горних высях и пасется на иных лугах и пастбищах. Что ж, инспектор, ваша теория логична, хорошо аргументирована и имеет полное право на существование.

– А вам не кажется, что в настоящее время это единственно разумная теория, сэр? Или по крайней мере лучше всех обоснованная?

– Полагаю, так оно и есть, – задумчиво произнес Роджер. – Да, она разумна и хорошо обоснована, и в этом нет никаких сомнений. Но самое главное, она возвращает нас к изначальному вопросу: «Кто убил миссис Вейн?» – на который я, как мне казалось, с таким блеском ответил на прошлой неделе.

– Да, сэр, мы снова вернулись к этой проблеме. И вот вам новый вопрос: заметили ли вы один очень важный факт, который может указать нам на убийцу двух человек?

– Ваши слова напоминают цитату из курса заочного обучения «Как стать детективом за три урока», – пробормотал Роджер. – Что ж, отвечу на ваш вопрос. Да, учитель, я заметил упомянутый вами важный факт. Это аконитин.

– Совершенно верно, сэр. Скорее всего убийца – человек, имеющий доступ к этому самому аконитину. Полагаю, мы можем рассматривать данную гипотезу как определяющую. В этой связи я в самое ближайшее время наведу справки во всех аптеках в Сэндси и близлежащих городках. Но это, так сказать, для очистки совести, ибо сомневаюсь, что таким путем мне удастся добиться ощутимых результатов. Убийца отлично разбирается в ядах, и это очевидно. Ему требовалось нечто смертельное и быстродействующее, так что его выбор был сведен к такому ограниченному набору, как цианид, стрихнин, аконитин и кураре. Цианид имеет сильный специфический запах, поэтому существовал риск, что жертва сможет обнаружить его наличие. Стрихнин слишком грубо воздействует на организм, вызывает судороги, и жертва перед смертью могла поднять ненужный шум. Кураре же обычно смазывают наконечники копий или стрел, так как для проникновения в кровь ему требуется открытая рана. Стало быть, остается один только аконитин (кстати, значительная доза), который идеально соответствует всем требованиям преступника.

– Хм, – задумчиво хмыкнул Роджер, поглаживая подбородок. – Я понимаю, к чему вы клоните. Но не кажется ли вам, что…

– Здравствуйте, вы двое! – раздался голос от двери. – Все препираетесь? Надеюсь, у вас найдется что-нибудь выпить? У меня глотку будто пылью присыпало после прогулки на жаре по здешней дороге.

– Энтони! – произнес Роджер с некоторым раздражением, которое нельзя было назвать неоправданным. – Ты как всегда вовремя…

После прихода младшего кузена разговор переключился на другие, не связанные с делом о двойном убийстве проблемы.

Лежа той ночью в постели, Роджер никак не мог заснуть из-за одолевавших его разнообразных мыслей. Для бессонницы хватило бы уже одного того, что ему сообщил инспектор. Тем не менее не эта информация волновала Роджера более всего, а не дававший покоя вопрос, почему инспектор неожиданно сменил гнев на милость, выбрался из своей раковины и, казалось, без всякой видимой причины ударился в откровения. Версия о том, что он хотел использовать его неординарный мозг для своей пользы, оставалась всего лишь объяснением, подозрительно напоминавшим повод. Особенно если учесть, что во вспыхнувшей затем дискуссии тон задавал именно инспектор, наметивший дальнейшие пути расследования и озвучивший новую рабочую версию, которая на первый взгляд представлялась вполне логичной и подкрепленной фактами. Что интересно, Роджер не смог обогатить их разговор ни единой новой мыслью и лишь согласно кивал да поддакивал. Неужели суть рассуждений и намеков инспектора сводилась к тому, чтобы подвести журналиста к мысли о том, что отныне главным подозреваемым в деле о двойном убийстве становится доктор Вейн? Только начиная забываться сном под утро, Роджер неожиданно со всей ясностью осознал, зачем Морсби затеял весь этот разговор. Он хотел, чтобы Роджер думал именно так, из чего следовало, что истинная теория Морсби в корне отличалась от озвученной!

Бреясь на следующее утро в ванной, Роджер продолжал неторопливо перебирать цепочку сформировавшихся в мозгу умозаключений, в основе которых лежало сделанное им в полусне маленькое открытие. Злорадно посмеиваясь про себя, инспектор продолжил негласное соревнование с корреспондентом «Курьера», которому до этого проиграл несколько очков, стараясь навести соперника на ложный след, вместо того чтобы сказать ему правду. При этой мысли Роджер улыбнулся своему отражению в зеркале. Что ж, он примет это к сведению, но инспектор, похоже, забыл, что в этой своеобразной игре участвуют двое и он, Роджер, тоже в состоянии разыграть свою партию. Продолжая ухмыляться, он принялся составлять план собственной кампании, в ходе которой собирался изменить направление ветра, заставив паруса на мачтах инспектора безвольно повиснуть.