Волк по имени Ромео. Как дикий зверь покорил сердца целого города - Ник Дженс

Весеннее половодье изменило очертания озера, превратив его в лоскутное одеяло из стоячей воды и кусков тающего на солнце льда. В тех местах, где изрезанный бороздами край ледника подходил к озеру, течения вымывали темные, расширяющиеся отверстия. Оторвавшиеся от ледника прошлой осенью айсберги начали с треском высвобождаться.

Я наблюдал издалека за Ромео, стоявшим на самой западной точке пляжа Дредж-Лейкс и пристально вглядывавшимся в сторону противоположного берега. Волк изготовился и перепрыгнул заполненную талой водой канаву у берега, приземлившись на небольшую плавучую льдину. Он пробирался потихоньку, тестируя дорогу когтями, носом и на глаз, временами почти распластавшись, чтобы равномерно распределить свой вес, а один раз отступил назад, вероятно, посчитав это место ненадежным.

Направляясь под углом в сторону острова Крачек, что расположен севернее утеса Биг-Рок, волк выбрал дорогу через озеро по тому единственному пути, по которому еще можно было пройти. Он использовал весь свой опыт хождения по льду, а также генетическую память, накопленную несколькими поколениями его сородичей. Чтобы выжить, любой волк, обитающий на юго-востоке Аляски, должен уметь перемещаться по воде – жидкой ли, замерзшей или и той, и другой одновременно: по горным рекам, окаймленным каньонами; через водопады и бурные ледниковые протоки, в которых может утонуть даже медведь; а также по пронизанным холодными течениями фьордам, которые порой приходится переплывать. Волк, неспособный преодолеть подобные препятствия, фактически обречен на голод, оставшись на узкой полоске суши. Но и слишком смелый волк рискует не меньше, оказавшись на земле, где не прощается даже малейший промах.

Наконец Ромео ступил на устойчивую поверхность и пошел уверенной, быстрой поступью, пересекая озеро. А потом, сделав несколько последних прыжков и взметая брызги, черный волк исчез в лесных зарослях, поднимаясь к Западному леднику. Оставались считаные дни до того момента, когда зима окончательно отступит. И тогда холодная серо-зеленая гладь озера снова оживет и задышит на ветру. И кончатся волчьи пробежки по озеру.

Назовем ее весной 2008 года: теперь уже год не имеет никакого значения, да и вряд ли имел когда-то. Время закручивается, растягивается и сжимается, как подтверждают мистики и физики, и даже наши часы и календари, только на свой лад. Итак, начался новый отрезок жизни Ромео, сливающийся с остальными в одну непрерывную линию – казалось бы, хороший знак: заметно меньше драм, всегда окружавших волка, и эмоциональной напряженности вокруг него.

Временами излюбленная риторика с обеих сторон возобновлялась, но всегда затихала; все выглядело довольно мирно. Но на самом деле Ромео находился в не меньшей опасности, чем обычно: его жизнь – как среди нас, так и вдали от нас – напоминала бесконечный переход по непрочному льду. Мы все гадали, в какой момент он вдруг исчезнет, и узнаем ли мы, как и где наступит его конец. И если бы можно было выбирать, что бы мы предпочли: знать об этом или нет?

* * *

К зиме 2007–2008 годов Ромео уже не мог похвастаться рельефными, словно вылепленными мышцами и быстротой реакции. Когда-то длинные черные остевые волоски его шкуры теперь перемежались с более светлыми, рыжеватыми и серыми, а морда была усыпана седоватыми вкраплениями. После дневного сна он вставал медленнее, дольше потягивался, с трудом делая первые шаги. Но его зубы – одна из ключевых оценок общего физического состояния волка и необходимое условие для его выживания – были такими же нестертыми, как и в три года: это было видно, когда он демонстрировал один из своих широких дружеских зевков. Его движения во время игры или прогулок, хоть и стали более зажатыми, все равно сохраняли типично волчью грацию и плавность. Пока ему удавалось избежать серьезных травм, которые значительно укорачивают жизнь волка. Достигнув возраста шести лет (а возможно, и семи), он все еще был в полном расцвете сил, на полголовы выше и минимум на пять килограммов больше среднестатистического волка Аляски, являясь совершеннейшим образцом canis lupus из когда-либо живших. Если Ромео действительно относился к более мелкому подвиду александровского волка, то он был его высочайшим образцом.

Еще более значительной, чем потрясающая собачья физиология, была его личностная зрелость: шальной восторг юности с годами трансформировался в проницательный, живой интеллект, подпитываемый мудростью и тесно связанным с ним инстинктом. Внимательным взглядом янтарных глаз он всегда бдительно окидывал свою территорию и тех, кто пересекал ее, как любой другой волк, который прожил всю жизнь на единственном клочке земли. В его памяти навсегда запечатлелась карта троп и маршрутов; места, где оставлены метки; точки встреч и районы, богатые дичью, к которым вели эти тропы; плюс приметы опасности, которая ждала на каждом пути; перечень конкретных собак и людей, их приходы и уходы – все это фиксировалось на чувствительной матрице, недоступной нашему пониманию.

Ромео выжил вопреки всему. Согласно дарвиновской теории, животному для выживания требуется постоянная адаптация и проявление сложных реакций без права на ошибку. Ромео совершил то, что редко удается крупным диким хищникам: большую часть своей жизни он прожил рядом с людьми, даже, скорее, среди множества людей. И не просто мелькал, как тень, или был зависимым от людей животным, он существовал среди нас как самостоятельное, социально активное создание, чья территория пересекалась с нашей, не получая от этого никакой значимой выгоды. Все то время, что он был с нами, он сам охранял свои территории, его появления и исчезновения означали постоянное смещение границ между двумя мирами, делая наше инспектирование и разграничения бессмысленными. И хотя центральная часть зоны отдыха ледника Менденхолл, конечно, была под защитой и здесь соблюдались определенные правила, фактически это выражалось в наблюдении за поведением собак в оживленные дневные часы. Безопасность волка, даже на этом кусочке земли, в центре его территории, оставалась под большим вопросом, да и в других местах она была зыбкой.

Только представьте себе: одна из троп Ромео, что вела на север, в сторону водосборного бассейна Монтана-Крик, проходила через территорию постоянно используемого сельского стрельбища, почти не контролируемую природоохранными органами. Дальше она шла через активную зону охоты с луками, к месту разворота и стоянки машин, туда, где компании человек по двадцать горланили у костров и устраивали свалки из старых матрасов и шин. Копы Джуно редко патрулировали эту территорию.

Кроме того, по обеим сторонам дороги Монтана-Крик тянулись торфяные болота, а по лесистым склонам постоянно бродили группы местных жителей с ружьями, многие из которых были бы рады встретить любого волка (особенно этого), оказавшегося у них на прицеле или в капкане. Откуда Ромео знал, к кому можно подойти и кому можно доверять на озере и как он успевал уворачиваться от потенциальных убийц всего несколько минут спустя и менее чем в двух милях оттуда?