Ее королевское высочество - Даниэла Стил

— Я буду на месте, — заверил ее Паркер, стараясь говорить спокойно, хотя на самом деле был в панике, понимая, что может потерять Кристиану в угоду замшелым принципам ее отца. — Я люблю тебя, Крики. Вот увидишь, мы что-нибудь придумаем.

— Я сказала ему, что никогда не выйду замуж, — сообщила она и снова заплакала.

Сердце Паркера переполнилось сочувствием к Кристиане. Она страдала даже больше, чем он, ведь ее предавал родной человек.

— Успокойся, дорогая. Если мы проявим твердость, ты не останешься принцессой-девственницей, заточенной в башне. Главное — не сдаваться. А что, если я поговорю с ним? — осторожно предложил он.

— Ты его не знаешь, — вздохнула Кристиана. — Отец не станет встречаться с тобой. И никогда не уступит. Он верит в то, что делает. — Неожиданно она хихикнула. — Кстати, я уже не принцесса-девственница.

— Мне ли этого не знать! — рассмеялся Паркер.

Что бы ни говорил отец Кристианы, Паркер не допускал и мысли, что им придется расстаться. Он понимал, что не вправе просить ее, бросив все, сбежать с ним, да и не думал, что она на это согласится. Такой поступок Кристиана расценила бы как предательство. К тому же она испытывала стойкое отвращение к скандалам. Она надеялась переубедить отца, хотя даже Паркер уже начинал понимать, что это безнадежно. И тем не менее он отказывался признать поражение. Должен же быть какой-то выход. Он попросил Кристиану позвонить ему при первой возможности, и она пообещала. После разговора с Паркером ей стало немного легче, хотя по-прежнему было непонятно, что делать и как жить дальше.

Пять дней Кристиана провела взаперти в своих апартаментах, не желая видеть никого, кроме Сильвии, своего секретаря, которая раз в день приносила ей поднос с едой. Она ни с кем не общалась, не считая Паркера, с которым они переписывались по электронной почте. Отец неоднократно справлялся о ней, но всегда получал один и тот же ответ: «Кристиана не выходит из своих апартаментов». Он тяжело переживал добровольное затворничество дочери, однако считал, что поступил абсолютно правильно. Они оба стали заложниками каприза истории. И Паркер вместе с ними. Но, как бы это ни было мучительно для всех участников драмы, ни один из них не видел выхода.

Однажды ночью, в порыве отчаяния, Кристиана позвонила Виктории в Лондон. Судя по голосу, кузина была навеселе, что с ней часто случалось. Она пребывала в приподнятом настроении, проводя время со своим новым женихом, рок-звездой. Для Кристианы с ее проблемами от нее было мало прока.

— Дорогая, я видела тебя в газете... Боже, почему ты ничего мне не сказала? Он такой красавчик! Где ты его нашла?

— В Синейфи, — ответила Кристиана.

Столкнувшись с безвыходной ситуацией, она часами проливала слезы и позвонила Виктории в надежде на совет и утешение. Но Виктория была слишком занята развлечениями, чтобы сосредоточиться на чужих проблемах.

— Где? — удивилась Виктория.

— В Африке. Он работал там врачом.

— Как романтично! Твой отец, конечно, вне себя?

— Да, — с горечью призналась Кристиана.

— Неудивительно. Он безнадежно старомоден. Только подумай, как ему повезло, что у него нет такой дочери, как я. Впрочем, — задумчиво добавила она, — у него есть Фредди. Полагаю, это достаточное наказание для любого человека, хотя мне лично твой брат нравится. Кстати, вчера он был здесь.

Кристиана полагала, что Фредди в Вене, но в последний раз они разговаривали еще до ее поездки в Париж.

— Отец считает, что я должна прекратить всяческие отношения с этим человеком. Ведь все равно я не могу выйти за него замуж, потому что у него нет титула.

— Какая глупость! Пусть даст ему титул. Здесь это постоянно делают, и по глупейшим причинам. Мне рассказывали об американце, который приобрел чей-то замок, а потом и титул к нему.

— Мой отец не занимается подобными вещами. Он приказал мне порвать с ним.

— Как несправедливо с его стороны. Послушай, а почему бы вам не встречаться тайно, у меня? Клянусь, я никому не скажу. — Не считая ее горничной и парикмахера, дюжины ее лучших друзей, нынешнего жениха и, возможно, даже Фредди, когда в один из вечеров они будут вместе выпивать, что, видимо, нередко случалось.

Кристиана не возражала против самой идеи, просто знала, что она не сработает. Виктория с каждым годом становилась все более необузданной, и трудно было сказать, что тому причиной: ее яркая личность или наркотики. Отец Кристианы даже как-то заметил, что, судя по тому, что он слышал, Виктория совершенно отбилась от рук и Крики лучше держаться от нее подальше.

Разговор с Викторией ничего ей не дал. Она не получила даже дружеского утешения. Кристиане сейчас очень не хватало Фионы с ее живым умом и отзывчивостью. Ей не с кем было посоветоваться, некому поплакаться в жилетку, кроме Паркера, который был так же расстроен, как и она сама. Он настаивал на встрече, но Кристиана медлила, выжидая, пока все уляжется и ее действия не будут объектом такого пристального внимания.

В довершение ко всему позвонил Фредди. Он был в Амстердаме и прекрасно проводил время, балуясь наркотиками, в обществе Виктории и ее жениха. Судя по его голосу, он уже принял дозу, и Кристиана пожалела, что сняла трубку.

— Ну что, моя безупречная сестричка? Надеюсь, теперь ты перестанешь устраивать мне головомойки? Чего стоят все эти разговоры о долге и ответственности, если ты тайком бегаешь на свидания с каким-то типом в Париже? Ты такая же скверная девчонка, как и я, Крики, просто лучше заметаешь следы, строя из себя святошу на радость отцу. Но на этот раз ты попалась, дорогая.

Он продолжал говорить гадости, и Кристиана повесила трубку. Она и раньше временами ненавидела Фредди, а сейчас ненавидела всех вокруг, включая отца. Вокруг было столько лицемерия, ханжества и нелепых условностей, что она чувствовала себя связанной по рукам и ногам. Паркер был единственным человеком, с которым она могла общаться. Он посоветовал ей вернуться к обычной жизни. Чем скорее она покончит с добровольным затворничеством, тем раньше на нее перестанут обращать внимание и тем быстрее они встретятся.

На следующий день Кристиана отперла свою дверь и приступила к выполнению привычных обязанностей, делая то же, что и всегда. Однако теперь она больше не посещала с отцом приемы и другие мероприятия и не обедала с ним наедине в их семейной столовой. Это было выше ее сил. У Кристианы постоянно ныло сердце, она лишилась аппетита и ела у себя в комнате в компании своей собаки. Отец ни во что не вмешивался, предоставив ее самой себе. Они не разговаривали друг с другом и, встречаясь во дворце, ограничивались вежливыми кивками, не произнося ни слова.

Октябрь закончился, и наступил ноябрь. Все это время Кристиана исправно выполняла обязанности принцессы Лихтенштейна. Постепенно она начала разговаривать с отцом, хотя и сдержанно, без прежней теплоты. Понимая, что нанес ей глубокую рану, князь старался предоставить ей как можно больше свободного времени, чтобы она могла прийти в себя. Его печалило, что Кристиана так отгородилась от него. Он понимал, что у нее есть для этого все основания, и даже сочувствовал ей, но не ощущал себя виноватым. В свете принципов, которые он исповедовал всю жизнь, князь был убежден, что делает это для ее же блага.