Миссис Кеннеди и я - Клинт Хилл

Было очень радостно видеть, что у президента есть хоть немного личного времени, когда он просто отец, гуляющий с дочерью в Центральном парке. Следующей по расписанию была месса, и президент вернулся в «Карлайл» вовремя, чтобы забрать миссис Кеннеди и ее сестру Ли в церковь Святого Игнатиуса. Я занял место в церкви позади миссис Кеннеди, агент Арт Годфри сидел рядом со мной, позади президента. Остальные агенты рассредоточились вокруг церкви.

Когда наступило время для тарелки с пожертвованиями, все мы знали, чего ожидать. Президент протянет руку назад ладонью вверх. Ни он, ни миссис Кеннеди не носили с собой наличные деньги, поэтому один из агентов должен был положить двадцатидолларовую банкноту в ладонь президента для пожертвования.

Вскоре ладонь президента протянулась к Арту Годфри. Годфри посмотрел на меня, потом округлил глаза, я попытался не рассмеяться. Он раскрыл кошелек и положил двадцать долларов в руку президента. Президент взял купюру, посмотрел на нее и затем, не говоря ничего, снова протянул руку назад. Годфри повернулся ко мне и раскрыл кошелек, показывая, что он пуст. Так что я достал свой кошелек и дал президенту еще одну двадцатидолларовую купюру. Он снова посмотрел на нее и снова протянул руку. Настала очередь Годфри лопаться от смеха. У меня оставалась только десятка, которую я отдал президенту, надеясь, что ему больше не понадобится. К счастью, в это воскресенье пятидесяти долларов оказалось достаточно.

Эвелин Линкольн, секретарь президента, всегда возмещала нам расходы, но обеспечение президента наличными деньгами для тарелки с пожертвованиями всегда служило для нас предметом шуток.

После службы президент, миссис Кеннеди и миссис Радзивилл сели в неприметную машину секретной службы, и мы поехали в ресторан «Воисин» на встречу с принцем Радзивиллом и Чаком Сполдингом. Я ехал в машине сопровождения. На пересечении Шестьдесят седьмой улицы и Парк-авеню машина президента внезапно остановилась.

Агент Рой Келлерман выпрыгнул с переднего пассажирского сиденья президентской машины и сказал:

– Президент и миссис Кеннеди хотят пройти остаток пути до ресторана пешком.

Пешком? В Нью-Йорке? При свете дня?

Я знал, что Келлерман тоже не считает это хорошей идеей, но догадывался, что на этом настаивает миссис Кеннеди. В Нью-Йорке стоял прекрасный день, и я знал, как она ненавидит ехать в машине, когда можно пройтись пешком. Так что мы вышли и отправились с президентом и миссис Кеннеди в «Воисин». Всего четыре с половиной квартала, но весьма беспокойно так открыто выпускать президента и первую леди без предварительной подготовки.

У меня было чувство, что то же самое случится на пути в «Карлайл» после обеда, и это действительно случилось. Половину пути назад президент и миссис Кеннеди прошли пешком, разговаривали и смеялись, быстро спускаясь по Парк-авеню. Агентам было сложно прикрывать эти незапланированные передвижения, но так радостно видеть их вдвоем, наслаждающихся жизнью – как обычная пара в нетерпеливом ожидании ребенка. Позже при полете назад в Вашингтон я подумал о той внезапной прогулке в Нью-Йорке и за пределами Белого дома. Кажется, это станет нормой. Наша работа усложняется.

В следующие выходные мы вернулись в Миддлбург, где продолжалось строительство новой усадьбы на горе Ратлснейк, а потом на пару дней улетели на вертолете обратно в Вашингтон. У меня едва хватило времени отдать одежду в химчистку, забрать ее и снова сложить вещи в чемодан. Впереди нас ждали несколько солнечных дней в Палм-Бич.

Президент и миссис Кеннеди снова остановились в усадьбе Майкла Пола, которую они снимали зимой на стыке шестьдесят второго и шестьдесят третьего. Мы добрались на место к одиннадцати вечера, а моя голова опустилась на подушку в мотеле «Вуди» уже поздно ночью.

К счастью, у миссис Кеннеди наутро не было особых планов, а президент, поиграв с Джоном на пляже, вышел в море на яхте «Хани Фитц» с Кэролайн и несколькими друзьями. Вечером их ждали на ужин у Райтсменов.

Меня сменил Пол Лэндис, и я собирался хорошенько выспаться, зная, что миссис Кеннеди в надежных руках.

В моем номере была установлена прямая линия с Белым домом, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств меня могли соединить с президентом в Палм-Бич. Этот телефон и зазвонил, едва я успел раздеться и сесть на постель.

– Клинт на связи, – ответил я, сняв трубку.

– Мистер Хилл, – послышался знакомый женский голос с придыханием, – нам с президентом нужна ваша помощь.

Я взглянул на часы: восемь вечера. С ними были Пол Лэндис и агенты из спецгруппы президента – зачем им мог понадобиться я? Предчувствие у меня было нехорошее.

Месяцем ранее у президента Кеннеди появилось кратковременное увлечение, которое к тому дню успело разойтись по всей стране – теперь в нем предстояло поучаствовать и мне самому. Все началось с того, что президент узнал об указе Теодора Рузвельта 1908 года, согласно которому офицеры морской пехоты обязаны были пройти пятьдесят миль за двадцать часов. Кеннеди предложил коменданту Корпуса морской пехоты Дэвиду Шупу проверить, насколько действующие офицеры готовы к подобным нагрузкам.

Президента тревожило, что физическая готовность среднестатистического американца ухудшалась с каждым днем, и он объявил, что сотрудники Белого дома также совершат пятидесятимильный поход. Предполагалось, что подобный рекламный трюк вдохновит всю страну на регулярные занятия физкультурой, и пресса проглотила эту наживку. Бедняга Пьер Сэлинджер, который служил живым примером пресловутого «хилого американца», отказался от похода, но публично пообещал активнее заниматься физкультурой каждый день, зато брат президента, генеральный прокурор Роберт Кеннеди, охотно принял вызов и прошел пятьдесят миль всего за семнадцать часов.

Теперь же, две недели спустя, миссис Кеннеди звонила мне в восемь вечера с неким особым поручением от них с президентом.

– Да, миссис Кеннеди? Чем могу быть полезен?

– Знаете, у нас тут в гостях Стась и Чак Сполдинг, и они собираются пройти пешком пятьдесят миль.

– Правда? – Новость меня удивила.

– Да, они будут идти по новой автостраде «Саншайн[18]», а мы с президентом собираемся время от времени проверять, как у них дела. Будет хорошо, если вы к ним присоединитесь: президент не хочет, чтобы возникли какие-либо неприятности.

– Конечно, миссис Кеннеди. Как пожелаете.

– О, мистер Хилл, вы просто замечательный!

– Когда они собираются выступить? – спросил я.

– Сегодня, ровно в полночь. Вы успеете?

– Успею, миссис Кеннеди.

Повесив трубку, я призадумался: и во что я только ввязался на этот раз? Что я надену? Какую обувь? Все, что у меня было, – броги[19] от «Флоршейм», которые хорошо сидели и не натирали ноги, когда приходилось долго стоять на месте, но я сомневался, что в них будет так уж удобно идти пешком пятьдесят миль. Впрочем, выбора у меня уже не было.