Созидающий башню - Елена Райдос

Разумеется, столь прямолинейно Рис не рассуждал даже мысленно, он очень быстро нашёл себе оправдание. Ведь Кире грозила смертельная опасность от существа, для которого человеческие чувства значили не больше, чем для нас чувства муравья или блохи. Да, это существо сейчас имело облик Семёна, но от того оно не превратилось в человека, к которому Рис испытывал искреннюю симпатию, напротив, этот камуфляж сделал Медину намного опасней, чем когда-либо. Возможно, Семён уже и сам догадался, какую ловушку с его помощью решил устроить Медина неугодному Мастеру, и будет благодарен, если кто-то поможет ему разрушить коварные замыслы Магистра, даже если для него самого это закончится фатально.

Рис так увлёкся своими душеспасительными рассуждениями, что совсем забыл про боевика, однако сам Тесар и не думал забывать про Риса, правда, он не стал влезать со своими замечаниями, поскольку наблюдать за терзаниями охотника оказалось уж больно занимательным развлечением. Только когда глаза героического магистроборца загорелись праведным огнём веры в собственную непогрешимость, Тесар не удержался от глумливой улыбочки. Это сразу вернуло Риса на грешную землю, и к собственному стыду он осознал, что всё это время ни разу не проявил хоть капли сочувствия к судьбе Семёна, скорее, в его душе расцвело пышным цветом злорадство. В конце концов, тот был сам виноват, что не послушал дружеских увещеваний, а в результате подставил под удар Ордена не только Алат, но и жизнь любимой женщины.

– Тебе одному не завалить Магистра,– прервал его сеанс самобичевания Тесар,– тем более в теле бессмертного. Если задумаешь привлечь охотников, то придётся им рассказать, что ты всё это время покрывал присутствие врага в самом сердце вашей драгоценной долины. Кстати, не думаю, что они решатся на облаву без санкции городского начальства, всё-таки Алат на военном положении, а Медина тем временем захомутает твою бабу и сделает ноги. Давай, охотник, решайся.

Рис недолго обдумывал сложившуюся ситуацию, положение действительно было отчаянным, и предложение Тесара оказалось столь же своевременным, как ложка к обеду, причём серебряная. Кире ведь даже в голову не придёт бежать, когда она увидит Семёна, а потому убить носителя Магистра нужно было до этой роковой встречи, и времени на раздумья не осталось совсем. Похоже, командиру охотников, так беззаветно преданному своему родному городу, просто суждено было регулярно вступать в сговор с его врагами, а с судьбой не поспоришь. Через пять минут напарники поневоле уже тряслись на жёстких сидениях трикара, несущегося по ухабам подобно раненому носорогу, то есть практически не разбирая дороги.

Рис остановил свой раздолбанный транспорт в километре от озера, ближе подъезжать было опасно, чуткий слух бессмертного мог запросто уловить рокот мотора, а Рис собирался сделать Медине сюрприз. Тесар кряхтя слез с сиденья и сделал несколько приседаний, чтобы размять ноги. Поездка на тряской каракатице была ему внове, и непривычного к такому транспорту боевика даже слегка замутило. Сделав напарнику знак следовать за собой, Рис резво поскакал вниз по склону по направлению к озеру, однако оглянувшись, заметил, что Тесар так и остался стоять около трикара.

– Тебе особое приглашение требуется? – зло пробурчал Рис, которого всю дорогу донимало предчувствие, что они уже опоздали.

– Ты ничего не забыл? – боевик выставил вперёд ладони, демонстрируя, что в них ничего нет. – Я пока стрелять из пальца не научился.

Рис на секунду завис. Вообще-то в багажнике трикара у него имелся запасной пистолет, вот только вооружать боевика в непосредственной близости от лаборатории показалось ему не слишком дальновидным решением. Но какой смысл тащить за собой безоружного? Против бессмертного у них и так шансов немного. Скрипнув зубами, Рис вернулся к трикару, отпер багажник и вручил Тесару оружие. Через двадцать минут они уже стояли на берегу озера рядом с водопадом, за которым прятался вход в пещеру.

– Я пойду первым,– распорядился взявший на себя роль командира Рис,– дай мне минуту, чтобы убедиться, что Киры там нет, а потом заходи, ну или раньше, если чего услышишь.

– Как скажешь,– Тесар криво усмехнулся,– удачи, охотник.

Наверное, Риса должна была насторожить странная покладистость боевика, но в тот момент все его мысли были заняты предстоящей операцией. Он попытался прощупать пространство пещеры, чтобы уловить эманации находящихся там людей, и мысленно взмолился, чтобы это были лишь эманации Медины и Семёна. Похоже, судьба сегодня благоволила к охотнику, кем бы ни был человек, находящийся там, за стеной летящей воды, но он точно был один. Впрочем, Риса это почему-то совсем не порадовало, так как тот шквал радостных, даже можно сказать, восторженных чувств, что накрыл эмпата подобно взрывной волне, никак не вязался с его представлениями о бездушном Магистре. Эти чувства явно принадлежали Семёну, и вызвать их могла только встреча с Кирой.

Наверное, Рису следовало бы порадоваться, что Семён находится в пещере один, без своего подселенца и остановить свою карательную операцию, по крайней мере, попробовать сначала просто поговорить. Увы, ревность – плохой советчик, когда требуются хладнокровие и рассудительность. Эйфория, в которой сейчас пребывал его явно более удачливый соперник, вызвала у Риса такую злобу, что всю имевшуюся в наличии рассудительность вымело из головы ревнивца поганой метлой. Сжав зубы, он рванул к пещере. Увы, далеко уйти ему не удалось, как только Рис повернулся к своему напарнику спиной, тот нанёс ему удар рукояткой пистолета по затылку.

– Извини, парень,– промурлыкал Тесар, укладывая бесчувственное тело на песок,– но я должен сделать это сам. Спасибо, что подбросил, отдохни пока,– он засунул пистолет за пояс и полез на скалу, с которой можно было нырнуть в проход под водопадом.

Как часто нам кажется, что счастье, подаренное нам волей судьбы, будет пребывать с нами вечно. К счастью быстро привыкаешь, оно начинает казаться заслуженным и даже немного приедается со временем. Что тут скажешь, мы живём в дуальной реальности и способны оценить своё счастье, только когда его теряем, ведь всё познаётся в сравнении. На долю Семёна в полной мере выпала эта замечательная возможность сравнить. Три года, проведённые рядом с любимой женщиной без возможности к ней приблизиться, оказались отличной реперной точкой для понимания, что такое страдание. По сравнению с этой мукой, всё остальное представлялось уже просто лёгким неудобством, даже заключение в карцер и неминуемая на тот момент смерть.

Зато и награда за страдания оказалась запредельной. Семён и помыслить не мог, что любимая женщина простила все его грехи, даже те, которые он сам считал непростительными, что она до сих пор его любит и хочет быть с ним. Разумеется, он бы боролся за Киру в любом случае, но полагал, что шансы у него невелики. Разве можно себе представить, чтобы кто-то простил покушение на свою жизнь? Но Кира простила, и даже возможное присутствие Медины её не испугало. Что это, если не чудо?

Семён пребывал в полной эйфории, когда мир кажется совершенным, и свято веришь, что нынешнее блаженство никогда не закончится. Единственным раздражающим фактором ему представлялась каменная пирамидка с засохшими венками, которая так назойливо и, главное, достоверно прикидывалась могилой, что невольно хотелось почтить почившего минутой молчания. Этот символ смерти бессовестно нарушал гармонию, царившую в долине, которая сейчас представлялась Семёну не иначе, как волшебной, ведь именно здесь счастье вернулось в его жизнь. Здесь у него опять появилось будущее, ему больше не нужно было прятаться от любимой женщины, он получил шанс снова стать частью своей семьи. Как никогда раньше, Семёну хотелось жить, и собственная могила была неподходящим началом новой жизни.