Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Должен быть мотив! – рявкнул он странно и бессвязно. – Надо вернуться домой, пока Элис не устроила мне разгон. «Придерживайся времени обеда», знаете ли. Рад вас встретить, – он как-то неуверенно протянул руку де Грандену, – очень рад. Надеюсь, Троубридж, вы сможете прийти ко мне завтра. Я получил необычную мумию, которую собираюсь разворачивать сегодня вечером. Хорошо, если будут медики, когда я распакую тело.

– О! – согласился де Гранден, размахивая сигаретой. – Значит, эта мумия особая?

– Готов поспорить, – заговорил Баттербо по-свойски. – Не верьте, что в стране есть другая. Я видел только одну, похожую на Ра-Нефета, в Британском музее, знаете ли. Она не имеет погребальной статуэтки, только лен и битум, сформованный в соответствии с контурами тела. Словно сам дьявол сейчас вышел из Египта. Арабы объявляли забастовку полдюжины раз, пока мы копали, египетское правительство пыталось захватить тело, и, ко всему прочему, банда фанатичных молодых коптов[116] присылала мне черные письма, угрожая всевозможными расправами, если я не верну мумию в ее гробницу. Ха, религия стоит своего веса золота в экипаже, запряженном дьяволом!

– Но, мсье профессор, – воскликнул де Гранден, и его миниатюрные пшеничные усы ощетинились от волнения, – письмо, заявка на надгробие, может иметь к этому какое-то отношение.

– Не может, – усмехнулся Баттербо. – Египет – через полмира отсюда, и шансов встретиться с этими парнями в нашем городе не больше, чем быть укушенным крокодилом. Но, – его губы упрямо сжались, и слабый румянец усилил загорелый оттенок его лица, – даже если бы все египетские тайные общества от Гизе до Бени-Хассана расположились лагерем на моей лужайке, я стал бы разворачивать эту мумию сегодня вечером. Да, шовинисты, надобно закончить работу независимо от вашего улюлюканья!

Он сердито посмотрел на нас, как будто ожидал, что мы будем протестовать, нахлобучил свою позерскую шляпу на уши, жестко ударил по бедру шоферскими перчатками и вышел из кабинета с очень прямой спиной, как будто шомпол был всунут за воротник его норфолкской куртки.

– Случилось страшное!

– Э-э, что такое? – глупо пробормотал я в трубку моего прикроватного телефона, все еще слишком погруженный в сон, чтобы понять, что за послание идет по проводам.

– Это Элис Баттербо, доктор Троубридж, – повторил трепещущий голос. – Элис Баттербо, племянница профессора Баттербо. Случилось ужасное! Дядя Фрэнк мертв!

– Мертв? – повторил я, опуская ноги на пол. – Как же так? Этим вечером он приходил ко мне домой и…

– Да, я знаю, – прервала она. – Он сказал, что приходил показать вам таинственное письмо, которое он получил от компании Элгрейса. Тогда он был достаточно здоров. Доктор, но… но… думаю, он был убит! Не могли бы вы приехать?

– Конечно.

Пообещав это, я повесил трубку и втиснулся в одежду.

– Де Гранден, – позвал я, открывая дверь по дороге в ванную, чтобы смыть тягучий сон с глаз холодной струей, – де Гранден, профессор Баттербо убит, как думает его племянница.

– Mille tonneres! – француз выскочил из своей кровати, как черт из табакерки выщелкивает из-под крышки. – Половинка одной маленькой минуты, друг мой Троубридж!

Шелковая пижама была сорвана с его тонкого белого тела, и он яростно боролся с белым костюмом.

– Подождите, пока я приложу воду к моему лицу, щетку к моим волосам, воск к моим усам, nom d’un cochon! Где этот воск?

Одетый в носки, брюки и сапоги, он, как и сказал, уже стоял перед умывальником с туалетной губкой, сочащейся холодной водой, в одной руке, и с полотенцем – в другой.

– Летите, друг мой, спешите к телефону и поведайте доброму сержанту Костелло, что произошло, – велел он. – Мне бы хотелось, чтобы он встретил нас в доме профессора. Pardieu, если какой-то негодяй забрал жизнь такого великого ученого, я, Жюль де Гранден, выслежу его и предам его правосудию – пусть он укрылся хоть под престолом сатаны!

Десять минут спустя мы яростно мчались к заходящей луне по гладкой щебеночной дороге, которая вела к Бичз.

Ее симпатичные желтые волосы находились в привлекательном беспорядке, светло-лиловое неглиже с орхидеями было накинуто на прозрачную ночную рубашку, сатиновые шлепанцы на французском каблуке того же цвета обрамляли стройные белые ножки. Такой встретила нас Элис Баттербо в большой гостиной Бичз, поддерживаемая под локоть очень напуганным и молчащим дворецким.

– О, доктор Троубридж, – всхлипнула она, схватив мою руку обеими руками. – Я так рада, что вы здесь! Я… – Она быстро запахнула неглиже на прозрачной ночной рубашке, когда узнала о присутствии де Грандена.

– Это доктор Жюль де Гранден, моя дорогая, – сказал я. – Он является членом факультета Парижского университета и некоторое время живет у меня. Он будет очень полезен, если поймет, что ваш дядя встретился с нечестной игрой.

– Здравствуйте, доктор де Гранден, – приветствовала его Элис, протягивая руку. – Я уверена, что вы сможете помочь нам в наших бедах.

– Мадемуазель, – де Гранден склонил свою гладкую светлую голову и прижал губы к ее пальцам, – commandez-moi: j’suis prêt[117]. А теперь, – флер галантности упал с него, как плащ, когда он выпрямил плечи, – будьте так любезны, введите нас на сцену и расскажите обо всем.

– Я собиралась лечь, – начала девушка, направляясь к библиотеке дяди. – Дядя Фрэнк был ужасно возбужден весь день после того, как получил это письмо, и когда вернулся из Харрисонвилля, все еще кипел. Я едва смогла заставить его пообедать. Как только обед закончился, он отправился в библиотеку, где находилось последнее его приобретение в коллекции мумий, и сказал, что собирается ее распаковывать.

Я легла спать около половины одиннадцатого и попрощалась с ним через библиотечную дверь, когда проходила мимо. Я заснула почти сразу, но что-то – я не знаю, что, но уверена, что это был не шум, – разбудило меня вскоре после двух. Я лежала почти до трех, пытаясь заснуть, затем решила пойти в ванную комнату за таблеткой бромида. Когда я проходила по коридору, я заметила свет, бьющий из библиотеки в нижний зал, поэтому я поняла, что дверь открыта.

Дядя никогда не оставлял дверь открытой, когда работал, потому что не терпел, чтобы слуги подсматривали. А они стояли в коридоре и смотрели, думая, что он что-то делает со своими мумиями, – это, казалось, завораживало их. Зная привычки дяди, я подумала, что он лег спать, не погасив свет, и пошла вниз, чтобы выключить его. Когда я пришла сюда, обнаружила…

Она остановилась, опустив глаза, рядом с дверью и призвала жестом следовать за ней.

Профессор Баттербо лежал на спине, глядя незрячими мертвыми глазами на светящиеся шары электрической люстры, его тело было прямым и окоченевшим, ноги вытянуты, руки лежали по бокам, как будто он отступил назад с вертикального положения и остался неподвижным с момента падения. Несмотря на посмертную вялость черт, его лицо сохраняло то выражение, которое должно было носить в последние мгновения жизни. Мне показалось, что он выглядел скорее удивленным, чем испуганным или сердитым.