Драконий оборотень - Евгения Витушко

— Разве Диагон не отгородился от Империи непроходимым болотом? — напомнила я.

— Да, но, учитывая уже десятилетиями существующее к тому времени перемирие, частные и коммерческие визиты в долину не были запрещены. В конце концов, внешняя торговля необходима для нормального развития экономики любого государства, и Диагон тут не исключение. Тем не менее, к вопросу внешней безопасности эльфы подошли с присущей им изобретательностью. Установленная на кордонах сложная защита позволяет открывать не более трех телепортов за раз, и не более, чем для пяти человек каждый. Армию при таких условиях в Диагон уж никак не протащишь. Если же условия защиты не выполняются, телепорты просто рассеиваются на границе.

— Что, вместе с посетителями? — мои брови удивленно поползли вверх.

— Иногда — да, — мрачно усмехнулся алхимик. — Жестко, но эффективно. Ничто так не стимулирует к выполнению буквы договора, как возможность в случае его нарушения не найти собственную голову на привычном месте.

Итак, несколько месяцев мы потратили на сбор информации, после чего попытались объединить полученные сведения и как-то их систематизировать. Большая часть информации досталась нам из университетских архивов. Эльфы по-прежнему не желали распространяться о рэтриарах — именно так, как мы узнали, они окрестили удивительных детей. То, что нам удалось узнать, честно говоря, весьма нас озадачило. Однако, прежде всего, надо сказать, что нам таки удалось выяснить природу магической мощи рэтриаров. Это оказалась изрядная доля драконьей крови, которую эльфийские умельцы вливали детям-полукровкам, вызывая тем самым весьма любопытный эффект…

— Мне уже объясняли, — поспешно вставила я, не желая снова вникать в рассуждения об искажениях реальности.

— Правда? — удивился травник. — Кто?

— Сев.

— Хм, — он задумчиво потер подбородок. — Ваш друг основательно готовился к встрече с вами… Что ж, полагаю, у него были на то причины.

— Да, о них мне тоже говорили. Давайте лучше вернемся к вашему рассказу. Что же вас так озадачило?

— Ах, да…. Понимаете, как я уже говорил, большая часть информации о природе рэтриаров досталась нам из университетских архивов. Похоже, мы были не первыми среди алхимиков, кого заинтересовала эта проблема. Эльфы, в свою очередь, говорить о процессе создания триединых упорно отказывались. Однако, те немногие сведения, которые нам удалось от них узнать, и стали причиной нашей растерянности. Оказалось, что это был уже не первый случай создания рэтриаров эльфами. Существовал целый свод знаний о триединых и о механизме их создания. Эти знания хранились в эльфийских кланах уже множество веков, но прибегали к ним только в часы серьезной опасности. Эдакое своеобразное абсолютное оружие для абсолютно безнадежных случаев. Так вот. Одним из обязательных условий создания рэтриаров было… их последующее уничтожение, когда надобность в их силе отпадет. Вот, почему после окончания войны о подростках-триединых никто не слышал. Их попросту убили их же собственные создатели.

— Убили? Но почему? — пораженно прошептала я.

— Этого мы тогда узнать не смогли, — пожал плечами травник. — Мы предполагали, что, возможно, эльфы просто боялись могущества собственных созданий. Принимая во внимание разрушительную мощь рэтриаров, их можно было понять. Однако нам показалось неразумным такое решение проблемы. В конце концов, было бы гораздо интереснее изучить пределы возможностей рэтриаров, понять природу их магии, чем так безрассудно расходовать прекрасный материал для исследований.

Я поморщилась. Материал для исследований… Однако травник ничего не заметил.

— И тогда, на свой страх и риск, мы решили сами попробовать создать рэтриара.

— Что?!

— Да, именно так, — подтвердил алхимик. — Мы нашли музыканта-полуэльфа примерно девятнадцати лет. Парень был одинок и, к тому же, явно нуждался в деньгах. Пообещав ему щедрое вознаграждение за участие в эксперименте и выдав часть денег авансом, мы поселили полуэльфа в лаборатории. Как только нам удалось, не привлекая внимания, раздобыть достаточное количество драконьей крови, подопытному сделали тщательно рассчитанную инъекцию — и эксперимент начался. Первое время ничего не происходило. Почти месяц бард без дела слонялся по лаборатории, периодически участвуя в проводимых для него проверках, без конца бренчал на своем инструменте и не проявлял никаких признаков магического таланта. Видя, что ничего не происходит, мы разрешили ему изредка выходить в город — главным образом, чтобы иметь возможность немного отдохнуть от его весьма посредственного музицирования. Мы уже начали подумывать о повторной инъекции, когда однажды ночью он ввалился в лабораторию перепуганный вусмерть, пьяный и… измененный. Его руки представляли собой теперь странное подобие демонических лап с длинными и необычайно крепкими когтями. Мы были в замешательстве. Нигде в архивных записях не упоминалось ни о чем подобном. Перепуганный бард долго не мог ничего внятно объяснить, пока, наконец, не протрезвел и немного не успокоился. Оказалось, что став участником обычной кабацкой драки, он схватился с противником гораздо сильнее его самого. Видимо, почувствовав реальную опасность для своего носителя, драконья кровь в его организме среагировала весьма своеобразным способом — снабдив его оружием, необходимым для успешного исхода боя. По мере того, как полуэльф успокаивался, его руки снова приняли свой нормальный вид.

Это стало для нас открытием. Началась новая серия экспериментов. Нам удалось установить, что под действием различных агрессивных раздражителей подопытный мог изменяться самыми неожиданными способами. Впоследствии он сам научился сознательно контролировать собственные изменения, однако на этом эксперимент и остановился. Сколько мы не бились, добиться хоть малейшего проявления магического таланта у него так и не удалось. Единственное изменение, которое произошло по прошествии двух с половиной лет от начала эксперимента — это изменение зрачков рэтриара. Глаза подопытного приобрели поразительное сходство с глазами драконов.

— Вы бы не могли перестать называть его «подопытным»? — не выдержала я. — Это немного раздражает, знаете ли.

— Как вам угодно, — пожал плечами алхимик. — Так или иначе, но наш эксперимент провалился. Видимо, для того, чтобы рэтриар проявил способности к магии, они должны были присутствовать у подо… полуэльфа изначально. Поэтому мы решили повторить эксперимент еще раз.

— А куда дели барда? — подозрительно спросила я.

— Никуда. Позволить ему свободно разгуливать по городу мы не могли, поэтому выделили ему каморку рядом с лабораторией и приставили к несложной работе, — заметив скептическое выражение моего лица, травник неожиданно улыбнулся. — Мы даже платили ему жалование… Лишь бы он не пел в лаборатории.

— На этот раз мы решили строго придерживаться эльфийской методики, — продолжил он. — Нам нужно было найти ребенка, подходящего по возрастным параметрам и при этом обладающего магическими способностями. И снова фортуна улыбнулась нам. Среди детей, поступающих в том году в Школу Магических Искусств, мы нашли мальчика и девочку двенадцати лет, близнецов-полукровок. Самое поверхностное тестирование показало наличие у обоих несомненного магического таланта. Вопрос с родителями неожиданно решился весьма просто — отец их был неизвестен, а их человеческая мать как раз занималась устройством личной жизни. Весть о том, что ближайшие годы ее отпрыски проведут в стенах коббе-ренвинского Университета, женщину только обрадовала. Мы привезли близнецов в лабораторию, сделали необходимые инъекции и принялись наблюдать. На этот раз мы уже в общих чертах представляли, что нас ожидает, однако близнецы все равно преподнесли нам сюрприз. Теперь мы поняли, почему эльфы выбирали для своих целей именно подростков — скорость метаболизма у детей гораздо выше, чем у взрослых, а следовательно любые изменения происходят гораздо быстрее. Думаю, для эльфов в условиях военного времени это был решающий аргумент для создания их сверхоружия.