"Долина смерти". Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова

Прежде чем перейти к описанию дальнейших событий, следует рассказать, что представляли собой наши части. После четырехмесячных непрерывных боев численность стрелковых рот не превышала 30–50 человек. К моменту перехода в тыл противника части и подразделения не были обеспечены ни продовольствием, ни боеприпасами. Выдали нам сухарей по 3–5 штук на человека и столько же кусочков сахара. Боеприпасов вообще не выдали. Обеспеченность была только тем, что у кого осталось, в среднем по 5–7 штук патронов на винтовку, по одному диску на ручной пулемет и на автомат. Ручных пулеметов и автоматов было очень мало, а станковых вообще не было. В стрелковых частях не было даже одной гранаты на бойца.

В спецподразделениях дело обстояло немного лучше, т. е. у них больше осталось старых запасов. В комендантской роте было по две ручные гранаты на каждого человека и, кроме того, имелось еще два ящика, которые по настоянию начразведки майора Сидоренко были переданы разведчикам. Кроме того, в моей роте имелось 10 противотанковых гранат.

Несли мы с собой несколько 82-миллиметровых минометов и к ним по 10–15 мин. Правда, продукты питания и боеприпасы командование опергруппы обещало нам подбросить с самолетов. Но мы их так и не дождались.

Примерно в четвертом часу дня возвратились разведчики и доложили, что по ходу нашего движения к ст. Померанье в 5–7 км от нашего базирования находится небольшая станция, на которой стоят несколько вагонов, груженных продовольствием, и имеются склады. Такой железнодорожной ветки на наших картах не значилось. Возможно, это были временные подъездные пути противника. Ориентируясь на эти данные, командование поставило задачу: подойти вплотную к складам и энергичным броском всеми силами овладеть ими, за счет чего пополнить запасы продуктов, вооружения и боеприпасов.

Когда колонна вышла на болото с редкими чахлыми сосенками, она сразу же попала в поле зрения самолета-разведчика («рамы») противника, который патрулировал лес. Спустя 10–15 минут «рама» начала корректировать артобстрел.

По колонне одновременно открыли огонь три 75-миллиметровые пушки с трех направлений — с севера, востока и юга. С юга начали бить по хвосту колонны, с севера — по голове, с востока — по центру. Корректировщик вел себя нагло, снижался почти до верхушек деревьев, можно было легко рассмотреть лицо пилота. Нам почему-то не разрешили вести огонь по самолету-корректировщику.

Результаты обстрела обернулись для нас очень тяжелыми последствиями. 50 снарядами, выпущенными противником, было ранено и убито более 50 человек.

При первых же выстрелах был убит радист и разбита единственная рация. Мы остались без связи со вторым эшелоном дивизии и командованием опергруппы.

Сосредоточились поблизости от складов. Попытки атаковать их были встречены с очень близкого расстояния огнем крупнокалиберных пулеметов. Потеряли около 100 человек убитыми и ранеными. Не добившись успеха, были вынуждены отойти в лес.

Часть раненых, которые могли сами передвигаться, можно было в эту ночь отправить к своим через «коридор», по которому мы прошли. Но этого не было сделано, а на вторые сутки «коридор» перекрыл противник.

Неудачи, понесенные потери, голод и холод сильно подорвали моральный дух не только бойцов, но и командиров. Бесконечное бесцельное блуждание по лесам окончательно измотало физические и моральные силы людей. Мы потеряли боеспособность.

Вначале посылались группы разведчиков, чтобы связаться со своими и получить указания, что делать дальше. Позже стали посылать группы по 3–5 человек в разных направлениях, чтобы узнать, где можно выйти из окружения. Были разосланы все люди из разведроты, взвода контрразведки СМЕРШ и полковые разведчики. Проходили дни и ночи, но никто из них не возвращался.

По истечении 4–5 суток командование отдало приказ выходить тремя отдельными группами: штаб дивизии со спецподразделениями, 546-й и 552-й сп.

Справедливости ради следует сказать, что не лучшим образом поступили командиры и комиссары полков. Они оставили свои полки на попечение начштабов, а сами со двоими ординарцами ушли самостоятельно.

Начштаба 552-го сп капитан Месняев вывел людей своего полка в ту же ночь, притом без потерь, а его командир и комиссар вышли лишь через неделю.

Командир дивизии полковник А. И. Старунин все эти дни был очень мрачен и молчалив, не выпускал изо рта трубки. Вместо табака ординарец подсушивал ему сухие листья и мох.

Комиссар штаба дивизии — батальонный комиссар Борис Михайлович Ерохин в первый же день был ранен осколком и большую часть времени находился в бессознательном состоянии, бредил. Его приходилось нести на самодельных носилках, а так как он был крупного телосложения, то для его переноса, да еще по глубокому снегу, требовалось не менее 6–8 человек.

Утром, после ухода стрелковых полков, наша колонна подошла вплотную к переднему краю на стыке 559-го сп и соседней с ним части (559-й сп в тыл с нами не пошел, а занимал оборону южнее Дубового в сторону Апраксина Бора). Разместились в землянках и окопах второго рубежа обороны противника и приготовились с наступлением темноты броском прорваться к своим. Были намечены маршруты движения, ориентиры. Но случилось непредвиденное.

Примерно за час до наступления темноты мы были накрыты залпом батареи «катюш» и 76-миллиметровых пушек. Вероятнее всего, артнаблюдатели с нашего переднего края засекли движение и приняли нас за подходящие резервы противника. Правда, отделались мы легким испугом. Жертв не было. Но и выходить здесь мы уже не могли, так как стало ясно, что не только противник, но и свои будут бить по нашим цепям. Мы были вынуждены отойти вновь в глубь леса на северо-восток.

На следующий день, опасаясь, что фашисты знают, где мы находимся, и могут нас перебить или взять в плен, командование дивизии решило изменить район дислокации. Днем мы подошли к дороге (мне кажется, что это была дорога Дубовое — Пузырево или Апраксин Бор). В разведку были посланы помощник начальника оперотдела штаба дивизии старший лейтенант (фамилии не помню), я, комсорг комендантской роты Борисов, мой ординарец Сейдалим Эссенов и еще два или три красноармейца комендантской роты.

Наблюдая за дорогой более полудня, мы установили, что она контролируется одиночными патрулями, идущими навстречу друг другу из обеих деревень. Встретившись на середине, патрули закуривали, 1–2 минуты разговаривали и расходились.

Этого времени нам было достаточно, чтобы перебежать через дорогу и добежать до опушки леса в 300 м от нас. Так и решили.

С наступлением сумерек тремя колоннами (в центре командование и штабные командиры, справа — комендантская рота, слева — связисты и саперы, интервал между колоннами 75-100 м) бросились к дороге и на ней напоролись на два парных патруля. Мы не учли, что с наступлением сумерек немцы усиливали патруль и поэтому изменялся интервал его движения.

Но на противника наше внезапное появление оказало ошеломляющее действие, нам не оказали сопротивления. Двое были приколоты штыками на месте, один с перепугу бросил автомат, побежал к лесу и был убит. Четвертый же с криком «Рус! Рус!» бросил автомат и побежал к деревне.