Развод. Излом судьбы - Василина Лебедева

– Ну, так я сейчас Алечке позвоню, спрошу, – женский голос начал удалятся, а Илья едва не взвыл от неизвестности, от медлительности той, что проживала по соседству с Анной.

– Алечка, да брат говорит. Адрес давать? – доносилось еле слышное до Ильи, который прислушивался к каждому слову, шороху.

– Сейчас, – голос приблизился: – Звать вас как?

– Илья, – ответил и замер, пока соседка договаривалась о чём-то по телефону. – Ну, хорошо. Алевтина разрешила дать адрес, – донеслось до мужчины.

Опять дорога, пятиэтажная хрущёвка, машина вновь брошена у подъезда, а Илья стрелой взлетел на второй этаж и неожиданно столкнулся со стоящей на площадке пожилой женщиной.

– Илья? – сразу спросила она, а он, не здороваясь, выпалил вопрос:

– Анна у вас?

– У меня, – кивнула женщина, осматривая его внимательным и в то же время любопытным взглядом.

«Хорош! – мелькнула у Алевтины мысль оценка внешности Ильи, – Очень хорош! Теперь понимаю Анечку и её волнения».

– Увидела – как подъезжаете, да вышла встречать, чтобы не звонили, не тревожили.

– Как она? Мне нужно её увидеть! – напористо двинулся Илья в сторону чужой двери, но Алевтина преградила ему путь, качнув головой.

– Спит Анечка. Не нужно её сейчас беспокоить.

– Что с ней? У неё ветрянка? Температура есть? Да или нет? – уже повысил голос Илья.

– Ветрянка, да, – кивнула Алевтина, едва сдерживая улыбку. Нравился ей напор мужчины и тревога в его глазах. – Температура поднялась высокая. Но поставили капельницу и сейчас уже получше. Мне вот очень интересно – как так получилось, что она вроде присматривала за вашей дочерью, а в итоге в одних тапках, да с такой температурой оказалась на улице? – чуть сузив глаза, спросила Алевтина, сложив руки на груди.

Простые вопросы, а у Ильи руки и ноги свинцом наливаются, удушливой волной накатывает осознание того что натворил. Замер не в силах сделать ни вдох, ни выдох, но пришлось брать себя в руки. Тяжело, как раненный зверь мотнул головой, скидывая с себя липкую паутину совершённого. Он обдумает это потом и выход найдёт как исправить, но сейчас… сейчас – только Аня и её здоровье!

– Мне нужно её увидеть! – произнёс твёрдо, с упрямством смотря на пожилую женщину, – Если у Ани высокая температура, её нужно отвезти в больницу, а вы сейчас своим упорством только делаете ей хуже!

– В больницу? – брови Алевтины вздёрнулись в негодовании. – Аня пришла ко мне, и вы правильно сказали – на данный момент я несу полную ответственность за неё! А уж то, что у меня ей будет лучше – в этом можете не сомневаться!

– Ей необходимо квалифицированное лечение!

Илья уже не спорил, он упрямо как мул попёр в сторону двери на защите которой стояла пожилая женщина.

– Так, стоп! – Алевтина вскинула ладони вверх: – Моя знакомая, живущая по соседству – врач. Она поставила Ане капельницу, и именно она будет вести лечение. Это, во-первых. Во-вторых – неужели вы думаете, что Анечке будет лучше в нашей больнице?

– В платной палате и со знакомыми мне специалистами – однозначно! – не отступал Илья.

После нескольких минут препирательств Алевтина назвала фамилию живущей в соседнем подъезде врача. Илья, не медля, созвонился со знакомым, наводя справки о квалификации женщины, и вынужден был признать, что по этому поводу у него не могло возникнуть возражений.

– Да и тем более, – продолжила Алевтина: – одно дело дома, когда рядом кто-то свой находится, знакомый, готовый сразу оказать помощь, а другое дело – чужие люди в больнице. Если ей станет хуже – я обязательно вызову скорую, а сейчас, Илья, извините – Аню надо проведать, температуру измерить. По поводу посещения – не надо вам видеть её в таком состоянии. Вот как Анечка захочет – так и позвонит, позовёт, а сейчас вам придётся потерпеть.

– Дайте мне номер своего телефона, – уже устало, понимая, что не имеет права настаивать, выдохнул Илья и добавил: – Пожалуйста. У Ани номер недоступен – буду вам звонить. И прошу вас – если ей станет хуже, хоть немного – сразу сообщите! Я сам быстрее приеду, чем скорая и сам договорюсь в больнице.

С тяжёлым сердцем вернулся домой Илья. Маришка, по словам соседки, его ждала, переживала, но всё же не выдержала и уснула. Уже стоя в душе, под прохладными струями воды, Илья вспомнил свои слова, которые бросил в лицо Анны в порыве гнева: «Ты ни хрена не понимаешь в лечении детей! Ты хоть соображаешь, что могла угробить мою дочь? Да что ты можешь понимать, а? Ты ни хрена не знаешь что такое беспокоиться о ребёнке! Ты не знаешь – как лечить! Не знаешь, что такое трястись над своим ребёнком и переживать!»

Застонав, Илья запрокинул голову и в бессилии сжал кулаки. Он только сейчас осознал весь случившийся ужас. Что не осознавая, в ярости затронул самую болезненную для Анны тему. Он не просто растревожил так старательно ею запрятанную боль, он своими обвинительными словами надругался над памятью её погибшего сына.

Кровь стучала в висках, в ушах звенело, а сердце било в груди набатом. Не выключая воду, покачнувшись, вышел из душевой кабины, не обращая внимания на то, что вода стекала с его тела, образовывая на полу лужу.

Память злобной старухой подкидывала всё новые и новые картинки. Как Аня побледнев, стояла, прижавшись к стене, как распахнула свои серые глаза, в которых плескалось не возмущение на его слова и даже не обида, а ураганом закручивалась боль.

– Нюта, – мучительно сорвался в стон и сразу воспоминание, бьющее наотмашь, её тихие, робкие оправдания и после виноватое: «Ты прав, прости меня. Ты прав, я виновата, прости…» Её растерянность после его слов: «Убирайся от греха подальше!» и как она оцепенело, потерянно передвигалась, как выбежала из его квартиры.

Смотря в стену невидящим взглядом, Илья тяжело, надсадно дышал. Неимоверным усилием сдерживался, в то время как его тянуло немедля собраться и бежать к ней, к его Анюте. Знал – не допустит старая карга, не впустит в квартиру – слишком упорной оказалась эта Алевтина.

– Что ж так хреново всё сложилось-то, а? – произнёс, тяжело дыша и делая шаг к стене. Прижался к холодному кафелю лбом. – Ну почему всё так паршиво закончилось? – не выдержав, Илья ударил кулаком по стене, разбивая костяшки пальцев в кровь.

Первые два дня Анна даже не помнила, они прошли как в тумане. Просыпаясь, встречалась взглядом то с Алевтиной Павловной, то с незнакомой женщиной, которая ставила ей капельницу, а позже делала внутримышечные уколы. Только на третий день её уже не тянуло в спасительный сон. Но Аня не хотела возвращаться в реальность, ведь здесь столько боли, столько мыслей, которые разрывали душу.

Алевтина Павловна, неустанно следившая за ней, вызывала топившую сердце благодарность.

– Не знаю, за какие заслуги мне судьба послала вас, – на третий день болезни обратилась Анна к пожилой женщине. Перехватила её руку, которую до этого Алевтина прикладывала к её лбу и прижала сухонькую ладонь к своей груди, – Как благодарить вас буду – даже не представляю.