Горячие точки на сердце - Владимир Михановский

Хозяин бросил:

— Рассказывай.

— Что?

— Все.

Шейх начал с подробного рассказа о встрече груза 200 в аэропорту. Хозяин слушал его, ежеминутно перебивая.

— Мы сделали ей все нужные документы.

— Это я знаю. Дальше.

— С помощью нашего человека из органов милиции определили полпреда — человека, который подлежит уничтожению.

— Дальше.

— Оказалось, он каждый день бывает на городской площади, где постоянно проходит митинг. Это упростило нашу задачу… задачу снайпера-женщины, — поправился Магомет-Расул. — В качестве огневой позиции выбрали чердак дома, выходящего на площадь. Я одобрил этот выбор.

— Ну, рожай, рожай! Что дальше?.. — в нетерпении выкрикнул Верховный. Шейх Северного Кавказа никогда не видел его в таком возбуждении. Перед ним сидел не вальяжный и самоуверенный босс, к которому прислушивается весь мусульманский мир, а взволнованный донельзя мужчина, непрерывно терзающий свою холеную бороду, которая, как сразу обратил внимание гость, со времени их последней встречи приметно поседела.

Магомет-Расул припомнил глухо ходившие среди боевиков слухи, что Элен Рукайтис была любовницей Верховного. Сам он и думать боялся о таком кощунстве. Ну, говорят и говорят. Язык, как известно, без костей. Сам же он, как говорится, в ногах не стоял и свечку не держал… Может, эти гнусные слухи вообще враги ислама распускают, чертовы шайтаны…

Но в голове все время вертелись соблазнительные картины.

Он в испуге бросил взгляд на хозяина: говорят, Верховный умеет читать чужие мысли… Но Верховный даже не смотрел на него, занятый собственными мыслями.

* * *

Настал все-таки день — это случилось уже ближе к осени — когда результаты выборов в республике были признаны действительными. Немалая заслуга принадлежала в этом Матейченкову, умелые действия которого умеряли страсти, не давая им перехлестнуть через край.

Итак, Семенова провозгласили президентом.

Однако эта акция получила побочный результат, который Матейченков, увы, тоже прогнозировал: число митингующих на центральной столичной площади не только не уменьшилось, но начало возрастать.

Как-то, это было в один из последних дней августа, Завитушный притаранил ему очередную сводку оперативников о главных городских событиях за предыдущий день.

— Число митингующих на площади — пять тысяч человек, — прочел вслух генерал и посмотрел на помощника.

Завитушный сказал:

— Вчера было на две сотни меньше.

— Что же это делается, братцы?

— Растет митинг, растет, как раковая опухоль, — вздохнул сокрушенно помощник.

— Народ никак не успокоится.

— Да, покой нам только снится.

Генерал досмотрел сводку до конца:

— И тут нелады, и там не слава богу. Колготишься, а толку чуть. Вот и лето пролетело, как один день.

— Один день Ивана Денисовича, — не мог не сострить неугомонный и быстрый на язык Завитушный.

— Скорее, Ивана Ивановича, — поправил Матейченков, успевший привыкнуть к словесным выкрутасам своего помощника.

— Можно и так, — согласился тот.

— Ну, брат, если ты способен еще шутить, значит, не все потеряно, — заметил Матейченков.

— Какие будут распоряжения?

— Еще четыре части ОМОНА надо привести в боевую готовность.

— Ого.

— И сообщить на базу внутренних в войск в предгорье Эльбруса, пусть не расслабляются.

— Не жирно?

— В самый раз.

— Может, еще китайский десант вызвать?

— Какой такой китайский десант?

— Ах, ты не знаешь этот анекдот? Мужик приходит в ресторан, кидает сотнягу оркестру:

— Исполните мне песню про китайский десант.

Музыканты пожимают плечами: не знаем, мол, такой песни. Не слыхивали никогда про такую.

Мужик им еще сотнягу:

— Исполните, душа горит!

Дирижер отвечает:

— Мы бы рады, да подзабыли. Может, напоешь?

— Это пожалуйста, — говорит мужик и затягивает:

Лица желтые над городом кружатся…

— Вопросов нет, — подытожил генерал.

* * *

А круги, вызванные внезапной гибелью мусульманской террористки, продолжали расширяться.

В первые дни после ее смерти Сергей Завитушный завладел ее снайперским оружием и не мог им нахвалиться. Он демонстрировал его шефу, взахлеб рассказывал о его оптической системе, безусловно, лучшей в мире, которая на голову выше хваленой цейссовской, холил ее и лелеял, смазывал и вообще разве что не ложился с ней в собственную койку.

Ивану Ивановичу трофейное оружие тоже понравилась: с таким поохотиться — сплошное удовольствие.

Однако весть о чудо-винтовке ширилась и в конечном счете достигла определенных кругов Москвы.

И грянул гром: Москва затребовала к себе эту самую снайперскую винтовку. Спорить тут не приходилось.

Сергей Завитушный был совершенно убит этим обстоятельством, и когда полпреда вызвала для доклада Москва, уговорил его поинтересоваться знатным ружьишком. Генерал пообещал нащупать концы. Может, чего доброго, удастся вернуть его после того, как специалисты снимут с него копию?!

Генерал не забыл просьбу своего помощника, да ему и самому было досадно выпустить из рук чудо-ружье.

Будучи в министерстве Обороны и сидя с дружком-генштабистом в буфете, он завел разговор о ружье.

— Слушай, Вань, это то покушение, когда снайперша погибла? — переспросил генштабист.

— Оно самое, — подтвердил генерал. — Ты-то откуда знаешь об этом террористическом акте?

— Чудак-человек! Да у нас в Генштабе, да и в министерстве Обороны, в течение нескольких дней только и разговору об этом было.

— Делать вам, штабистам, больше нечего, как я погляжу!.. — проворчал недовольно генерал.

— А что? Ты у нас, Ваня, фигура заметная.

— Где уж нам, дуракам, чай пить!.. — махнул рукой генерал, но видно было, что это ему приятно.

— Ладно-ладно, не прибедняйся, полпред!

— Но послушай, речь не обо мне, — перевел Матейченков разговор.

— А о чем? — воззрился на него генштабист и сделал глоток остывшего к этому времени чая.

Генерал вкратце изложил историю снайперского ружья.

— Что же ты хочешь?

— Вернуть его, если можно.

— Попробуем, хоть это сложно. У меня есть связи в Росвооружении, — озаботился генштабист.