Голубые огни Йокогамы - Николас Обрегон

Ивата наклонился через борт. Его рвало.

Придя в себя, он оперся спиной на мачту. Ветер переменился, и на Ивату упала неровная тень. Он поднял глаза вверх и увидел сквозь парус очертания солнца.

На самом верху. Очень странно.

С огромным трудом он начал взбираться по кормовой мачте. Ноги и руки у него подрагивали. Он несколько раз останавливался, держась за перекладины, чтобы отдышаться. На 10-метровой высоте он увидел, что искал. На уровне его лица, на расстоянии вытянутой руки находился разрыв в парусине.

— Что за…

Порыв ветра словно заткнул ему рот.

Ивата потянулся на сколько смог и дотронулся до рваных краев.

Потянулся еще на сантиметр.

Еще на один.

Ветер усилился.

Ивата потерял равновесие.

И ослабил хватку.

Безнадежно пытаясь за что-нибудь уцепиться, он полетел вниз, крепко сжимая в кулаке кусок парусины.

Падение было серьезным, он даже на некоторое время потерял сознание, но его спасло то, что он ухватился за рвущийся парус. Тяжело дыша, он кое-как поднялся на ноги и взглянул вверх.

Залитое предзакатными лучами и трепещущее на ветру, на парусе красовалось большое черное солнце.

А за ним, вдалеке, начинался шторм.

* * *

Было десять вечера. Ивата набросил на плечи одеяло. Рядом, на журнальном столике, стояла недоеденная картонка с лапшой. Снаружи бушевала стихия. Делать нечего, идти тем более некуда, и он еще раз просмотрел запись с камеры видеонаблюдения. Тот момент, когда Акаси разговаривал с Миной Фонг, стоя одной ногой в лифте. Это заняло меньше тридцати секунд.

Ивата промотал на начало.

И еще раз.

Он смотрел и смотрел беззвучные кадры, потягивая холодный миндальный чай.

Что здесь не так, Акаси?

Ивата поднялся на ноги, не снимая одеяла, принял антигистаминное, запивая виски из бара. Внутри все обожгло, но ему стало легче.

Вдруг зажужжал мобильный на журнальном столике. Пришла ответная СМС от «Коко ла Круа».

Ивата поднял тост. «За новых друзей!»

Он выпил с закрытыми глазами. Тепло распространялось по телу подобно стремительному полету птицы. Море снаружи билось в истерике. Лишь редкие городские огни мелькали во мраке.

Ивата, как думаешь, может, просто одни из них хорошие, а другие — плохие?

* * *

Ивате снилось, что он идет по пристани, весь во власти смертельного страха. Пристань тянется на километры в спокойном сером море. «Полуночная Вив» кажется совсем крохотной. На палубе спиной к Ивате стоит темнокожий незнакомец, шатаясь на ветру, словно вдрызг пьяный. Шея у него очень тонкая — прямо тростинка. А живот неправдоподобно огромен. И кажется, он задыхается.

Старик-рыбак кричит Ивате:

— Не поднимайтесь на борт, инспектор!

— Мне нужно поговорить с этим человеком.

Старик переводит на него свои водянистые глаза:

— Он не человек.

— Что вы несете?

— Это Нго-гвай. Голодный призрак. — Рыбак замотал головой. — Сейчас же уходите. До того, как он увидит вас.

— Я не могу. Я знаю, кто он.

Ивата начинает подниматься по трапу, вынимая пистолет.

Темная фигура медленно поворачивается.

Над заливом Дискавери поднимался хмурый рассвет. Шторм затих и растворился в ночи, и остров окутала туманная тишина. Ивата с усилием поднялся с дивана и выглянул из окна. Рыбак чинил сеть; пожилая женщина выгуливала собаку; мужчина счищал птичий помет с зонтиков на террасе ресторана, — подчиняясь ритму привычной жизни.

Полумрак комнаты прорезали синие отблески экрана.

Видеозапись с Акаси в лифте стояла на паузе. Он подался вперед. На его лице застыла улыбка. Из коридора струился солнечный свет. Его тень распласталась на стенке лифта.

Красота заключена не в предметах, но в игре их тени и света.

— Вот твоя тень. На тебя падает свет, — прошептал Ивата. — А тень Мины…

Ивата ринулся к телевизору и почти вжал лицо в экран.

— Где ее тень, Акаси?!

Он расхохотался и ударил в стену кулаком. Есть! Ошибки быть не может. Мины Фонг там уже не было! Акаси стоял один и только изображал диалог.

— Это что, спектакль? Или крыша у тебя поехала? Ивата вспомнил его сгоревшую халупу в Тибе.

Может, туман проникал в твой дом сквозь стены?

Может, в последние дни перед смертью он заполнил и твое жилище, и твое сознание?

Может, ты жил как во сне, лишь произнося заученные фразы?

Зазвонил телефон, разрываясь, как младенец в крике.

Ивата рассеянно ответил, все еще не отрывая взгляда от фальшивой улыбки Акаси.

— Господин Ивата? Это Ли, адвокат миссис Фонг. Ко мне только что приходила полиция.

Ивата инстинктивно выглянул в окно.

— И?

— Они спрашивали, чем вы здесь занимаетесь. Я объяснил, что причина нашей встречи совершенно легальна, но они четко дали понять, что, приехав сюда, вы нарушили закон, так как не обладаете полномочиями, чтобы проводить расследование. Они сказали, это дипломатический инцидент.

— Я здесь не с официальной миссией. Я говорил с людьми только с их согласия.

— Господин Ивата, я звоню вам, потому что верю: вы занимаетесь этим в интересах семьи Фонг. Так вот, они спросили меня, где вы остановились, и я был вынужден сказать правду. Это произошло не более десяти минут назад.

Часы показывали 5:50. До рейса Иваты оставалось менее полутора часов.

— Спасибо, что предупредили, господин Ли.

— Удачи вам, инспектор. На вашем месте я бы сюда не возвращался.

Ивата отключился, вынул кассету из магнитофона и стал лихорадочно собирать вещи — бумаги, фотографии, одежду. Он еще раз обошел всю квартиру, напоследок зайдя в комнату Дженнифер. Взглянул на пыльные предметы, которыми уже никогда не воспользуются. Тишина била по ушам, словно не могла дождаться, когда вновь вступит в свои права. Весь больной, задыхаясь, он повернулся к выходу.

Как он мог не заметить.

Одна из фотографий вокруг зеркала, где Дженнифер совсем девочка.

Он, конечно же, видел ее, но не заметил этого. Снимок датирован 1996 годом. Отец неловко обнимал дочь сзади. Где сделан снимок, неизвестно. Они стояли на фоне фантастического заката в небольшом помещении с огромным окном. Но кое-что только сейчас бросилось Ивате в глаза.