Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

– Нужно позвонить в полицию, пока еще есть Сеть, – предложил я. Правда, убийцы, которые превратили мою жизнь в кошмар, именно это мне и запретили делать, но теперь я знал, что и так всего лишь марионетка в их игре. Если Фиш сказал правду, они в любом случае хотели убить Йолу и даже уже пытались. Если бы нелегальные канистры с бензином, хранящиеся под хижиной на острове Морвал, не взлетели на воздух, она была бы уже мертва, так что не важно, обращусь я в полицию или нет. Главное – действовать быстро. – Давай позовем на помощь, – сказал я и попросил Космо дать мне телефон.

– Вот тут стоит два раза подумать!

К моему удивлению, это оказалась Фрида, которая раскритиковала мое предложение.

– Что ты имеешь в виду?

– Сегодня я уже пыталась позвонить в полицию. В Кройцберге, когда не смогла связаться ни с тобой, ни с твоей дочерью. Подошла к общественному таксофону, подняла трубку, набрала ПО и объяснила даме, что произошло. Ха, но я говорила вовсе не с полицией.

– А с кем же? – удивился Космо.

– Без понятия. Это же все фанаты-компьютерщики. Думаю, они каким-то образом перевели мой звонок. Поэтому я тогда сказала, что меня спасли. Без людей Фиша меня давно бы похитили типы из группировки Иешуа.

Она рассказала о пикапе, который преследовал ее, и о такси, которое привезло в клубный дом в бункере, где после бесконечного коридора, по которому она, как и мы, должна была пройти с завязанными глазами, натолкнулась сначала на Космо, а потом и на меня. И до убийства Спука она думала, что попала в надежные руки.

– То есть ты подозреваешь, что и по этому телефону мы можем связаться не с теми парнями? – спросил я ее.

Она пожала плечами.

– Я больше вообще ничего не знаю, только то, что вы должны быть чертовски осторожны.

– Мы, – поправил я ее, повернулся к штурвалу и перевел рычаг газа вперед.

Лодка дернулась так сильно, что Космо и Фриде пришлось ухватиться за перила, чтобы не свалиться.

ЙОЛА

Жизнь несправедлива. Самолеты падают даже с монахинями и младенцами на борту. Большинство людей ни разу в жизни не выигрывают в лотерею, а одна норвежская семья три раза подряд срывает джекпот! Цунами выбрасывает на берег пенсионеров, а беременную женщину уносит в открытое море.

Йола знала, что ее шансы выжить неплохи, не только потому что сегодня она уже несколько раз спаслась от смерти.

Конечно, со стороны судьбы было бы справедливо оставить в живых девочку, которая в течение всего нескольких часов пережила автомобильную аварию, наркотический дурман, похищение, ее связали и чуть не сожгли, потом она взлетела на воздух и пришла в себя уже с раздробленной ногой. Было бы невероятно подло дать ей медленно и мучительно замерзнуть здесь, в болоте, после того как мужчина прямо на ее глазах прострелил себе голову и вышиб мозги, а на нее саму напал взбесившийся от боли дикий кабан. Но что там стояло на наклейке на уродливом подержанном универсале, который Деннис недавно купил?

Жизнь несправедлива! Заслуженно к каждому!

У Йолы стучали зубы, так сильно и громко, что она боялась, как бы они не раскрошились у нее во рту. Она устала, ужасно устала, больше всего ей хотелось закрыть глаза, но тогда она наверняка выпустит из рук сук, за который уцепилась несколько минут назад (или часов? Безжалостный холод словно заморозил время) и который в настоящий момент был ее спасательным кругом.

Сук был крепкий и толстый, и, найди она его раньше, попыталась бы подтянуться на нем и выбраться из трясины, но сейчас у нее едва хватало сил, чтобы держать глаза открытыми.

– И что сейчас? – прошептала она с дрожащей нижней губой.

– Ждать, – ответила Зила.

Стараясь не заснуть, она начала разговаривать сама с собой, как часто делала раньше, когда была совсем маленькой, где-то три года назад или еще раньше. В то время у нее была Зила, единственная и лучшая подруга, полная ее противоположность: крутая, находчивая, остроумная, бесстрашная, только, к сожалению, выдуманная. Зила существовала лишь в ее фантазии, и, хотя Йола знала, что она ненастоящая, не человек из плоти и крови, все равно было приятно болтать с ней, писать ей письма и слушать ее советы. Лишь когда в ее класс перевели Штеффена и у Йолы появился первый настоящий школьный друг, который не смеялся над тем, что она так любит книги, собирает камни и считает в уме быстрее любого взрослого, только тогда Зила начала бледнеть, постепенно отходить на задний план и однажды совсем пропала. До сегодняшнего дня. До этого момента.

– Я так устала, – сказала Йола.

– Знаю, – ответила ее воображаемая подруга.

– Я больше не могу, я…

– Тс-с-с-с, – шикнула Зила.

– Я должна вести себя тише?

– Тс-с-с-с-с!

– Но почему, я как раз хочу, чтобы меня услышали!

Йола перевела дыхание, сделала глубокий вдох и вдруг тоже услышала это. Глухой стук. Как у газонокосилки на холостом ходу.

– Что это было? – спросила она.

– Лодка, – смеясь, сказала Зила. – Что же еще?

Йола вытянула голову.

– На помощь, сюда!

– Ты что, машешь?

– Конечно!

– Я бы не стала попусту тратить силы.

– А что тогда?

– Попыталась бы еще раз.

Йола уставилась на сук у себя в руках и почувствовала неожиданный прилив сил.

Зила права.

Чем громче становился звук подвесного мотора, тем сильнее она себя чувствовала.

Попытаться еще раз!

Йола сжала зубы, на мгновение ослабила хватку, чтобы перехватить сук чуть выше, и подтянулась с такой силой, которой сама удивилась. Она продвинулась на несколько сантиметров и почувствовала колющую боль, когда попыталась пошевелить раздробленной ногой. Йола была уверена, что сейчас снова потеряет отвоеванную землю и рухнет вниз в яму. Но она уже успела облокотиться на подушкообразное растение, которое хотя и колыхалось, но не сильно смещалось под ней. Опираясь локтями и здоровой ногой, которую она смогла подтянуть и опустить на какую-то кочку позади себя, ей удалось освободиться спиралевидным движением.

Лодку было больше не слышно, возможно, она ушла дальше, но сейчас это не играло роли.

– Ты справилась, милая! – ликовала Зила, пока Йола жадно ловила воздух, подняв широко раскрытый, покрытый грязью рот к небу.

Но тут она снова ощутила под собой колебания и во второй раз соскользнула со своего травяного матраса. В очередную яму, в которой, обессиленная, увязла.

Намного глубже, чем до этого.

МАКС