Тот, кто виновен - Себастьян Фитцек

Как и почти любой берлинский водоем, после наступления темноты озеро Ванзе выглядит заброшенным, особенно в такой дождливо-ненастный осенний день, как сегодня. Спортсмены – любители хорошей погоды – давно сидели в тепле, да и немногие фанатичные серфингисты и яхтсмены, которые обычно торчат на озере в любую погоду, тоже не испытывали особого желания попасть в медленно, но уверенно надвигающийся шторм. Поэтому за исключением нескольких уток и лебедей озеро находилось в нашем полном распоряжении. Тем не менее я послушался совета Космо и резко сбросил скорость, а также включил обязательные сигнальные огни на случай, если нас услышит речная полиция или рассерженный владелец виллы, мимо чьего водного участка мы проплывем, будет вынужден заявить о подозрительном нарушении тишины.

После ничем не примечательной поездки мы приблизились к острову Морвал со стороны округа Шпандау.

Неосвещенный, без каких-либо признаков жизни, остров показался чуть позже. На берегу росли старые, высотой с дом, лиственные деревья, их раскидистые кроны свисали до самой воды.

При свете луны издалека казалось, что мы движемся к безглазому сказочному существу, чья голова торчит из озера, и ветер шуршит его волосами-листьями. Теперь, когда мы увидели небольшой причал, к которому хотели пристать, моей фантазией завладели совсем другие образы.

Вот отец отрывает фильтр от своей сигареты и бросает его в озеро, прямо на том месте, где мы вскоре пришвартуем лодку.

Вот он обматывает вокруг бедер садовый шланг и велит нам следовать за ним. В хижину, где с помощью этого шланга он будет отсасывать из бака бензин, которым затем обольет моего брата.

– Ты вспоминаешь, – сказал Космо. Это было утверждение. Не вопрос.

Потом его глаза расширились, и он схватился за поручень.

– Эй, помедленнее!

Но он опоздал со своим предупреждением. Я не успел среагировать, и лодка со всей силы ударилась о причал. Дерево громко хрустнуло: как наружная обшивка яхты, так и причальное сооружение.

Я выключил мотор, извинился и попросил Космо пришвартовать лодку, а сам пошел вперед. Под кожей у меня словно копошились миллионы муравьев. Я так нервничал, что меня подташнивало, и я как можно быстрее хотел попасть на берег.

– Забудь об этом, – запротестовал Космо. – Мы будем все делать вместе. – Он позвал Фриду, которая хотела всего лишь поискать фонарик, но уже слишком долго торчала внизу.

– Фрида? – Он посмотрел вниз по лестнице в сторону каюты.

– Вам лучше спуститься сюда, – ответила она ему.

– Что там? – спросил я.

– Идите вниз. Думаю, вы должны это послушать.

Нехотя я последовал за Космо, который бросил на меня вопросительный взгляд и исчез в проеме.

– Что? – кратко спросил я, когда спустился вниз и нашел Космо и Фриду стоящими на коленях на полу, перед откидной крышкой люка.

Через деревянное перекрытие мне глухо ответил Фиш.

Видимо, придя в себя, он удивительно энергично кричал:

– Вы делаете ошибку!

– Да? – Я спросил Фриду, действительно ли она собирается тратить наше драгоценное время на болтовню с этим убийцей.

– Сам послушай, что он говорит! – взмолилась она.

Я посмотрел вниз, откуда услышал голос Фиша:

– Вам не следовало ехать к Морвалу одним. – Он постучал по крышке отсека для хранения.

– Откуда вы знаете, где мы? – спросил я его.

Потом поймал виноватый взгляд Фриды, и ответ мне уже был не нужен.

Я кивнул другим, хлопнул в ладоши и сказал:

– Ладно, у нас нет времени. Сейчас мы пойдем искать Йолу, а этим преступником внизу займемся потом, когда вернемся.

– Не-е-ет! – закричал Фиш у нас под ногами, словно с него живьем сдирали кожу. – Послушайте же, нет! Это ловушка. Вы попадете в ловушку.

– Неужели?

– Да, я могу это доказать. Посмотрите на мой сотовый.

– А что с ним?

– Он больше не работает, я прав?

Я вытащил из кармана телефон и взглянул на экран.

– Нет, вы ошибаетесь. Он светится, ловит Сеть и…

Монитор погас в моих руках.

– Что за черт!.. – крикнул Космо.

Фрида, которая тоже это видела, испуганно приложила руку к губам.

– Его выключили, верно? Потому что вы слишком близко! – в отчаянии крикнул Фиш.

– Выключили? – недоверчиво спросил я.

– Господи, вы ни за что не должны были попадать в электромагнитную зону.

– Что еще за…

– Та самая зона, боже ж ты мой.

Фиш метался в своем заточении, судя по звукам, он вертелся вокруг своей оси и при этом постоянно бился локтями о крышку люка.

– Они блокируют на острове все посторонние электронные устройства. Сотовые телефоны, радиоустройства, спутниковые системы, системы зажигания.

– Системы зажигания?

Космо подпрыгнул, словно сел на горячую плиту, и бросился вверх по лестнице, тяжело прошагал по палубе и после короткой паузы закричал громко и четко:

– Дерьмо! Чертово дерьмо!

Через секунду он снова вернулся к нам и возбужденно провел рукой по волосам.

– Он прав. Мотор больше не заводится.

В отличие от другого, который неожиданно застрочил, как швейная машинка. Казалось, что лодка, которую тот мотор приводил в движение, находится всего в нескольких метрах от нас.

ЙОЛА

Если бы она могла увидеть родную мать. Хотя бы разок. Ким, конечно, тоже. Ким была ее мамой, настоящей мамой, без вопросов. Она была мамой в миллион раз больше, чем та чужая, которую она видела на увеличенной фотографии с водительских прав: ей однажды папа показал. И, несмотря на это, или как раз поэтому, Йоле хотелось получить шанс и поговорить с этой незнакомкой; без грязи во рту, которую она скоро уже не сможет выплюнуть, если погрузится в трясину еще глубже – а к этому все и идет.

«Не пойми меня неправильно», – думала Йола, обращаясь уже не к Зиле. Зила давно с ней попрощалась. Здесь уже не помочь. Никак не утешить.

«Я люблю тебя, мама. Но будь у меня возможность, я бы спросила Ариэль кое о чем, пока не поздно».

Она не могла это объяснить, но если бы ей позволили пригласить одного-единственного последнего гостя к ее болотистому смертному одру, то это место было бы не для папы. И не для Ким. Не для людей, которые пеленали ее, кормили, купали и расчесывали ее волосы. Не для настоящих родителей, которые когда-то хлопали в ладоши, когда она успевала на горшок, и вытирали ей слезы, когда она снова делала в кровать. Которые всегда были рядом: во время шествия с разноцветными фонариками в детском саду, в первый день в школе и на тренировках по плаванию у господина Вольке. Во время кастрации Мистера Триппса и на ее первом фильме 3D («Шрек»). Ни в чем из вышеперечисленного не принимала участия эта женина, в животе которой была Йола и о которой знала только ее идиотское диснеевское имя: Ариэль. Глупая сказка о русалке, которая продала свой голос. Разве можно быть такой дурой?