Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ - Джаред М. Даймонд
Шрифт:
Интервал:
Взгляните на карту мира 10.1 и сравните очертания и ориентацию разных континентов. Поразительно, насколько очевидна разница. Протяженность Америки с севера на юг значительно больше (9000 миль), чем с востока на запад (3000 миль в самом широком месте, сужающемся в районе Панамского перешейка всего лишь до 40). Иначе говоря, преобладающая ориентация Америки — «вертикальная», по оси север—юг. То же самое, хотя в значительно менее выраженной степени, верно для Африки. Напротив, у Евразии главная ось — восток—запад. Имела ли эта разница в ориентации континентов какие-то последствия для истории человечества, и если да, то какие?
Я полагаю, что ее последствия были колоссальными, даже подчас трагическими, и именно им будет посвящена эта глава. Ориентация осей континентов повлияла на скорость распространения растительных культур и домашнего скота, а также, возможно, письменности, колесного транспорта и других изобретений. Тем самым один из основных географических параметров сыграл важнейшую роль в том, как сложились очень разные исторические судьбы евразийцев, африканцев и коренных американцев за последние 500 лет.
Для понимания географической неравномерности возникновения ружей, микробов и стали характер распространения производства продовольствия, как оказывается, имеет не менее принципиальное значение, чем рассмотренные нами в предыдущих главах место и время его происхождения. Регионов, где производство продовольствия зародилось самостоятельно, на планете было максимум девять, а может быть, и не больше пяти (см. главу 5). Однако уже в доисторический период помимо пяти-девяти независимых очагов, оно успело укорениться во многих других регионах. Сельскохозяйственная история этих последних — результат распространения культур, домашнего скота, навыков их выращивания, а в некоторых случаях и экспансии самих земледельцев и скотоводов.
Главные направления распространения производства продовольствия были следующими: из Юго-Западной Азии в Европу, Египет и Северную Африку, Эфиопию, Центральную Азию и долину Инда; из Сахеля и Западной Африки в Восточную и Южную Африку; из Китая в тропическую Юго-Восточную Азию, на Филиппины, в Индонезию, Корею и Японию; из Мезоамерики в Северную Америку. Кроме того, производство продовольствия в самих очаговых регионах нередко обогащалось за счет культур, видов скота и сельскохозяйственных технологий, заимствуемых ими друг у друга.
Точно так же, как условия в одних местах гораздо больше благоприятствовали зарождению продовольственного производства, чем в других, существенно варьировались и условия его распространения. В некоторых регионах, экологически прекрасно подходящих для сельского хозяйства, в доисторические времена оно так и не появилось — несмотря на соседство регионов, где оно уже было. Вот наиболее яркие примеры: земледелие и животноводство не проникло ни с юго-запада США в Калифорнию (в доколумбов период), ни с островов Индонезии и Новой Гвинеи в Австралию; земледелие не проникло из южноафриканской провинции Наталь в соседнюю Капскую область. Но даже в те многочисленные регионы, до которых производство продовольствия дошло еще в древности, оно прибывало с разной скоростью и в разное время. На одном краю этого диапазона — быстрая миграция по оси восток—запад: из Юго-Западной Азии на запад — в Европу и Египет — и на восток — в долину Инда (с приблизительной средней скоростью 0,7 миль в год), а также с Филиппин на восток — на острова Полинезии (3,2 мили в год). На противоположном краю — медленное продвижение по оси север—юг: менее 0,5 мили в год для северной экспансии мексиканских культур на юго-запад США; менее 0,3 мили в год для проникновения мексиканской кукурузы и фасоли на восток Соединенных Штатов (здесь их начали активно возделывать только в 900 г. н. э.); 0,2 мили в год для миграции лам из Перу в Эквадор. Эти отличия могут быть еще более разительными, если отсчитывать возделывание культурной кукурузы в Мексике не от 3500 г. до н. э. (осторожная оценка некоторых современных археологов, взятая мной для расчета), а от какой-нибудь гораздо более поздней даты (что было бы верно с точки зрения большинства вчерашних и многих сегодняшних ученых).
Сильно варьировалось и то, в каком составе сельскохозяйственные комплексы (наборы растительных культур и домашних животных) усваивались на новых местах. Этот разброс снова указывает на наличие более и менее преодолимых препятствий. Например, если большинство первичных доместикатов Юго-Западной Азии легко перекочевало на запад в Европу и на восток в долину Инда, то из двух одомашненных в Андах млекопитающих (ламы/альпаки и морской свинки) в Мезоамерику в доколумбовы времена не попало ни одно. Этот поразительный факт мы просто не можем оставить без объяснения. В конце концов, в Мезоамерике существовали густонаселенные развитые аграрные общества, и при ином развитии событий андские домашние животные несомненно имели бы для них огромную ценность как источник пищи, шерсти и средство транспортировки — особенно учитывая, что, за исключением собак, в Мезоамерике совершенно отсутствовали домашние млекопитающие, способные удовлетворить эти потребности. В то же время несколько растительных культур Южной Америки — маниок, батат, арахис — каким-то образом сумели распространиться на север. Какой барьер мог избирательно пропустить эти культуры, но преградить дорогу ламам и морским свинкам?
Другим, менее наглядным выражением географического торможения сельского хозяйства является феномен, который называется упреждающей доместикацией. Большинство диких видов, из которых происходят культурные растения, в разных регионах имеют несколько отличающийся генотип. Это происходит потому, что среди древних популяций этих видов в каждом конкретном регионе закрепились разные мутации. Аналогичным образом, биологические изменения, которые сопровождают превращение дикого растения в культуру, в принципе могут быть вызваны отличающимися последовательностями мутаций или, иначе говоря, альтернативными траекториями отбора, которые дают равноценные результаты. Благодаря этому можно взять культурное растение, широко распространенное в доисторические времена, и проверить, обнаруживают ли все его разновидности одну и ту же дикую мутацию или одну и ту же трансформационную мутацию. Цель такой проверки — попытаться узнать, была ли выведена данная культура только в одном регионе или независимо в нескольких.
Если провести генетический анализ основных культур Нового Света, многие из них покажут наличие следов двух и более альтернативных диких вариантов или двух и более альтернативных трансформационных мутаций. Из этого, скорее всего, следует, что культура была самостоятельно выведена как минимум в двух разных регионах и что некоторые разновидности унаследовали мутацию одного региона, а другие разновидности той же культуры — мутацию другого. Именно так ботаники пришли к выводу, что лимская фасоль (Phaseolus lunatus), обыкновенная фасоль (Phaseolus vulgaris), два вида красного перца (Capsicum annuum и Capsicum chinense) все были независимо окультурены по меньшей мере дважды — один раз в Мезоамерике, один в Южной Америке. То же самое относится к тыкве обыкновенной (виду Cucurbita pepo) и семяносному растению марь, только в данном случае их двумя родинами были Мезоамерика и восток США. Напротив, большинство древних культур Юго-Западной Азии обнаруживают только одну дикую или трансформационную мутацию, из чего следует, что все современные разновидности каждой из этих культур восходят к одной первичной доместикации.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!