Забери мою боль - Виолетта Роман

– Ты готова? – спросил он у Евы. Дочка кивнула.

– А ну-ка, мини-цыпленок, прикрой глаза.

Ева закрывает ладошками лицо. А Илай приоткрывает дверь и заходит внутрь. Я обнимаю дочку из-за спины в ожидании его.

– Ма-а-м, ты видишь, что там?

Я усиленно всматриваюсь в темноту.

– Не-а…

И в этот момент он выходит на улицу. И у меня просто нет слов.

Илай подходит к дочке и садится перед ней на колени. А потом он берет ее ладошку и кладет ее на мохнатое черно-белое существо, которое крепко сжимает в ладонях.

– Ой, что это? – дочка осторожно касается пушистой шерсти, а когда открывает глаза… кажется, что весь мир замирает в ожидании… Сначала огромные удивленные глаза, а потом улыбка до ушей. Она хватает из рук Илая маленького щенка Хаски и прижимает его к себе.

– Мама! – дочка поворачивается ко мне, и в ее маленьких карих глазах сейчас целый океан чистого восторга.

– Мама, дядя Илай подарил мне его! Подарил! – она поворачивается к Нейману и, подойдя вплотную, кладет голову ему на плечо, удерживая руками маленькое чудо.

– Спасибо вам. Я самая счастливая на свете!

Я вижу, как его губы кривит улыбка, вижу то, с каким обожанием он смотрит на дочку, которая со всех ног срывается в сторону клуба.

– Тетя Катя, тетя Катя!!!

Илай поднимается. С голым, потным после тренировки торсом, в одних шортах и с перевязанными бинтами кистями рук. Лысый череп и густая щетина на бороде. Он идет ко мне навстречу, а я стою и шага не могу сделать. Кажется, даже сердце перестает биться. Я люблю его. И я не знаю, как буду жить, если вдруг его не станет рядом. Мне становится так страшно! Потерять его, лишиться. Всегда боялась только за Еву… а теперь. Он – мое еще одно счастье и еще одна слабость.

– Прости, не спросил тебя, – голос тихий, хриплый. Обнимает меня, прижимает к себе. А я лицом в его грудь мокрую утыкаюсь и понимаю, что это лучший момент в моей жизни. Я хочу просто запомнить его. Запечатлеть в памяти.

– Спасибо тебе, – произношу, а у самой ком поперек горла. Он отстраняется слегка.

– Эй, цыпленок, ты чего? – улыбается, с недоумением смотря на мои слезы. Смахиваю их с лица.

– Так нечестно. Ты столько для нас делаешь, а я…

Он хмурится. И не дает договорить. Наклонившись, затыкает меня поцелуем. – Дядя Илай! – раздается снизу голос дочки. Мы отстраняемся друг от друга. Илай приседает перед ней.

– А ошейник для Пальмы ты купил?

– Пальмы? – смеется Илай, поглаживая по голове чудо с высунутым языком. Подумать только, а какие у него глаза. Один голубой, а другой серый. Ну просто чудо, а не пес!

– Да, тетя Катя сказала, что это девочка. Поэтому будет Пальма, – довольно произносит дочка.

Илай кивает.

– Сейчас я быстро искупаюсь, мы сядем в машину и поедем в магазин, выберем все для Пальмы. И миски, и лежанку, и игрушки. Хорошо?

Дочка визжит от восторга.

Илай целует меня и направляется в душ, а мы устраиваемся на диване в холле.

– Ева, может, ты отпустишь Пальму? Рука не болит? – я переживаю за ее гипс. Но Ева, все это время прижимающая к себе малыша, отрицательно качает головой.

Спустя десять минут Илай появляется в холле. Со спортивной сумкой наперевес.

– Цыпленок, идем, – кивает на выход. Ева подскакивает и уносится ураганом. У Илая вдруг начинает звонить телефон. Он достает его из кармана и напряженно смотрит на экран.

– Да…

Отходит в сторону. Катя машет мне, подзывая.

– Это Лука! Спроси у него. Палач Марике ничего не ответил.

Мы дожидаемся, когда Илай закончит разговор. Уже по напряженному выражению его лица я понимаю, что что-то случилось.

– Цыпленок, планы меняются. Мне нужно уехать. Я отвезу вас с Евой домой. В магазин заедем завтра с утра.

– Да, конечно, – пытаюсь спрятать расстройство за улыбкой.

– Илай! – кричит Катя

Он оборачивается.

–– Это ведь Лука? С ним что-то случилось?!

Я вижу, как он хмурится. Не хочет говорить.

– Илай, скажи ей, – касаюсь его предплечья, он опускает на меня напряженный взгляд. Если бы на ее месте была я?

Он молчит. Несколько долгих секунд смотрит на меня, а потом вдруг поворачивается к Кате.

– Поехали, он в больнице.

Я был зол. Все шло наперекосяк. Даже не так. Все катилось в самую бездну! Пока давил в пол педаль газа, сжимая руль до скрипа, Катя сидела рядом. Я не разговаривал с ней и знал, что Лука вряд ли оценит присутствие своей девушки там. Но мне нахрен все это надоело.

Когда мы припарковались у входа в клинику, из машины напротив вышел Палач. Я посмотрел на Катю. Твою ж мать! Хочешь проблем, возьми с собой женщину!

– Не смотри на меня так! Он имеет право знать, где его боец находится за неделю до турнира! – прорычала мне в лицо, вылезая из тачки.

Саданул по рулю. Не хватало мне еще семейных разборок.

Вышел из машины, Потап кивнул. Никто ничего не говорил. Мы прошли наверх молча, и в этой тишине хотелось удавиться. Каждый был на грани, каждый держался только морально-волевых.

Толкнул дверь крайней палаты. Он сидел на постели. Половина лица – сплошной синяк, глаза не видно, а по всему торсу темно-бордовые пятна.

– Твою ж! – процедил Потап, буквально врываясь вслед за мной. Лука поднял глаза. Катя замерла в дверях. В ее глазах блеснули слезы.

– Илай, какого хрена ты привел ее сюда?! – прорычал Лука.

Она прижала ладонь ко рту и стала пятиться.

– Катюх, ничего страшного. Это выглядит хуже, чем есть на самом деле…

– Нет, хватит Лука, – она скривилась. – Просто к черту все, – прорычала сквозь зубы и выбежала вон.

Он рванул бы к ней. В любой ситуации рванул бы. Но сейчас Палач придавил ногой его рану на бедре. Лука зашипел и упал обратно на койку.

– Сядь. Сейчас говорить будем, – прорычал сквозь зубы. Лука скривился от боли, потирая ушибленное бедро. Потап говорил тихо, без эмоций. И это охренеть какой плохой знак.

– Ну что, решил вопрос?

Брат посмотрел на Палача колко.

– Нет…

– Какого черта, Варламов?! В смысле нет?! – я вскипел. Знал, что закончится все именно таким дерьмом! Но он же упертый как баран!

Палач осек меня взглядом.

– А ты думал, что он один бой спустит, и они отстанут? – усмехнулся недобро. – Вы оба – полные идиоты, раз надеялись, что вам все сойдет с рук. Лучше коровы, чем ты, Кирсанову не найти, Лука. Он будет давить тебя долго. Вопрос только сколько?