Уроборос. Часть первая: Змеиный культ - Михаил Таран

А сейчас, он стоит в нескольких метрах от Вестника, которому посветил всю свою жизнь и все свои мысли. Сейчас он стоит перед воплощением Божьей воли и Мощи небес. Что должен чувствовать молодой магистр, потерявший отца и встретивший на своём праведном пути Архистратига? Он чувствует счастье. Счастье, переполняющее его изнутри, граничащее с безумием.

— Твоего отца убил Бальтазар. Падший ангел, прислуживающий моему низвергнутому брату Самаэлю. Как он проник в этот мир, будучи заточенным в Инферне, я не знаю. Как и не знаю, с какой целью ваш орден его преследовал, — осторожно пояснил Архангел.

— Бальтазар… — задумчиво повторил магистр. В голове вспыхнули мучительные воспоминания. Обострилась, затихшая на какое-то время боль утраты. — Мы преследовали его, поскольку он похитил реликвию. Копьё судьбы. Это копьё необходимо вернуть в лоно церкви.

— Копьё? — чуть прищурившись, переспросил Архангел.

— Да, Владыка. Этим копьём пронзили Иисуса, — осторожно произнёс Персивальд.

— И в чём же ценность этой реликвии? — продолжил интересоваться Михаил.

— Этого я не знаю, Владыка, но церковь жаждет её вернуть, — ответил магистр, потупив взор.

— Ладно, это неважно. Согласно пророчеству, Люцифер вернётся в Эдем, как только воскреснет Лилит. Когда он вернётся, начнётся судный день. Нас ждёт великая битва. Человечество должно готовиться к приходу величайшего врага заблаговременно. Именно поэтому я и прибыл в этот мир за тобой. Ты чист помыслами, чист верой. Твой характер — сталь, а преданность неоспорима. К тому же ты магистр крупного рыцарского ордена. Мне нужны такие люди как ты. Я выбрал тебя из множества других. Ты избранный. Сегодня ты обретёшь силу, которой нет ни у одного из смертных. Да и смертным с сегодняшнего дня тебя уже никто не назовёт, ибо ты постиг касание бога. Орден свой Щитом Небесным назови. Готовь воинов к последней битве, что неумолимо грядет к нам сквозь века. Не сомневайся и не смей колебаться в решениях. Сегодня тебе довелось узреть меня в первый раз, но далеко не в последний, — договорив, Михаил опустил свою огромную ладонь на голову магистру. Синеватое свечение ослепило Персивальда. Сердце забилось чаще, в глазах потемнело, после чего он лишился чувств.

Проносящиеся калейдоскопом видения, которые довелось увидеть молодому магистру, складывались в замысловатые витражи разобщённых граней реальности. Он видел белокаменные города и величественные храмы Владык. Видел сады, прекраснее которых невозможно и вообразить. Он видел первых людей. Видел первый грех. И самое главное, он видел зло! Воплощение тщеславия и гордыни.

Осознание масштабности событий и хитросплетений паутины судеб заполняло рассудок, подобно родниковой воде, заполняющей чашу. Мрачное будущее, грядущее сквозь непроглядный саван столетий, билось в агонии энтропии хаоса и безумия. Разобрать эти образы было сложнее прочих. Но всё же кое-что прояснялось. Лишившиеся разума люди. Смертоносные стальные машины. Огонь. Смерть. Огромные, непреступные крепости. Во всём этом хаосе, Персивальд видел и себя. Магистр точно знал, что это именно он, но почему-то не мог разглядеть своего лица. Так, словно его не было вовсе. Словно вовсе и не было у него лица.

Придя в себя, Персивальд понял, что лежит на покрытой пеплом площади. Со всех сторон доносится треск пожарищ. Запах едкого дыма перекрывает горло. Глаза слезятся.

Оглядевшись, магистр понял, что Вестника нигде нет. Поднявшись на ноги, преодолевая острую боль в бедре, Персивальд поспешил покинуть жуткую площадь…

Пройдут годы, их сменят десятилетия, затем столетия… Молодой магистр станет легендой. Он создаст орден внутри ордена. «Небесный Щит» станет секретной ячейкой крестоносцев. Вступить в орден могли лишь лучшие воины, праведные люди, чья вера непоколебима и несгибаема. Персивальд становился мессией. К его словам прислушивались. Его приказы выполнялись беспрекословно. Легенда об избраннике Владыки Михаила обрастала слухами и домыслами. Таинственный орден рыцарей становился могущественнее с каждым годом. Это радовало и одновременно печалило Персивальда. Он понимал, что церковь рано или поздно заинтересуется им и его орденом. Понимал, что станет неугодным и опасным для церкви. Но другого пути не было. Архистратиг возложил на него великую миссию, великую честь, подготовить человечество к судному дню. И Персивальд сделает всё, чтобы оправдать возложенные на него ожидания.

Иерихон. Сектор 17.

Тюремный комплекс Твердыни.

Каждая секунда приближала его к неминуемой гибели и провалу миссии, возложенной на него Владыкой Михаилом. Казалось, что найти выход из сложившейся ситуации невозможно. Неизбежность обволакивала и парализовывала. Отчаяние, из-за которого хотелось сдаться, принимая свою судьбу, с каждым новым ударом сердца становилось лишь сильнее.

Но он не мог позволить этой слабости сломить его волю. Не мог так просто взять и смириться со своей участью.

Камера, в которой он находился, была тринадцатой. Тринадцатый номер, словно символ обречённости. Видимо именно этим и руководствовались «святые воины», выбирая место заключения для своего пленника. Символизм — глупость, к которой смертные питают слабость.

Неизменно на протяжении сотен веков люди ищут знаки и знамения в цифрах и словах. Предают значение тому, чему предавать его не стоит. Всё из-за страха. Они боятся и пытаются найти силу в символах и знаках, суевериях и ритуалах.

Раньше Персивальд не помещал пленников в эту камеру, так как она была с изъяном. Изъяном незначительным, но всё же с изъяном. Перфекционизм командующего не позволял ему доверять камере, из которой может сбежать пленник.

Караэль это знал, так как сам участвовал в проектировании цитадели. Знал, что есть лазейка, есть маленький шанс на побег.

Ввиду конструктивных особенностей или попросту говоря архитектурной недоработки, дальняя стена камеры граничила с вентиляционной шахтой. От тонкого алюминиевого короба вентиляционной шахты, камеру отделял лишь один слой кирпичной кладки. Да, это невесть что, но другого плана Караэль придумать не смог.

Оставалось надеяться, что ему хватит сил и ментальная энергия не истощится раньше, чем хотелось бы.

Мальчишка закрыл глаза и вознёс руки вверх. Яркая вспышка света озарила мрачные казематы тюремного комплекса. Сотворённый сгусток доминус энергии пульсировал синеватым свечением под самым потолком камеры.

— Невероятно… — раздался восхищенный хриплый голос Карла. — Что ты задумал?

— Выбраться отсюда, пока ещё не слишком поздно, — сосредоточенным голосом ответил Караэль, приближаясь к дальней стене своей камеры.

Шероховатая грубо заштукатуренная стена поросла склизкой плесенью. Караэль медленно ходил вдоль стены, стараясь вспомнить, где именно прячется шахта. Короб шахты совсем небольшой, есть серьёзный риск промахнуться. Второго шанса не будет. Ментальной энергии хватит разве что на одну попытку. Ангел это прекрасно понимал и оттого не спешил.