«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века) - Ренат Ирикович Беккин

class="p1">В начале 1990‐х гг. Талгат Таджуддин неоднократно получал от имамов предложения о создании региональных структур под эгидой ДУМЕС и предоставлении им полномочий самим регистрировать новые общины и самостоятельно утверждать их руководителей. Однако муфтий не поддержал эти инициативы, посчитав их проявлениями сепаратизма[734]. Таким образом, ДУМЕС и его муфтий Таджуддин оказались не готовы к новым реалиям, вызванным политическими процессами в СССР, а затем и в Российской Федерации.

Исламский сегмент религиозного рынка в Советском Союзе имел олигополистическую структуру. Каждый из четырех муфтиятов контролировал определенную территорию. Европейская часть СССР (включая Украину, Беларусь и республики Прибалтики) и Сибирь находились в юрисдикции ДУМЕС. Ситуация, при которой мухтасибат или, тем более, община могли провозгласить независимость от ЦДУМ, была невозможна ни практически, ни теоретически[735]. Государство не только само регулировало количество участников рынка, но и определяло набор религиозных и нерелигиозных товаров и услуг, которые духовные управления могли предложить своим клиентам. Результатом такой «политики» стало появление так называемых бродячих мулл, которые проводили обряды для лиц, не имевших по тем или иным причинам возможности обратиться к официальным служителям исламского культа.

Изменившиеся политические условия в СССР в конце 1980‐х – начале 1990‐х гг., во-первых, указывали на необходимость демократизации прежней системы единоличного управления со строгой вертикалью власти в муфтияте. Во-вторых, на повестке дня стоял вопрос об изменении характера взаимоотношений ДУМЕС с регулятором и общинами. Однако Духовное управление в Уфе в лице муфтия Таджуддина оказалось неготовым к переменам. Фактически ДУМЕС придерживался той же модели управления, что и в советские времена, когда государство жестко контролировало деятельность религиозных объединений, в том числе муфтиятов. В отличие от РПЦ, которая с конца 1980‐х гг. выступала равноправным партнером государства, ЦДУМ так и не смог выстроить столь же эффективные и взаимовыгодные отношения с федеральным центром. Как следствие, значение этого муфтията в глазах мусульманских общин упало.

Гарантом сохранения целостности ДУМЕС в послевоенное время в СССР выступали такие структуры, как Совет по делам религий и КГБ. Как уже отмечалось в предыдущей главе, ни один кадровый вопрос как в самом Духовном управлении, так и в подконтрольных ему общинах не мог быть решен без участия общесоюзного СДР и его уполномоченных на местах. Однако в 1991 г. СДР был ликвидирован. А ранее, как отмечалось выше, прекратил существование Совет по делам религий при Совете министров РСФСР. После распада СССР в ряде российских регионов на базе аппаратов уполномоченных общесоюзного СДР возникли республиканские комитеты или советы по делам религий (например, в Татарстане и Башкортостане), но они не всегда могли повлиять на религиозную ситуацию.

Таким образом, ДУМЕС не мог рассчитывать на использование административного ресурса для возвращения в свою юрисдикцию провозгласивших самостоятельность мухтасибатов. Руководство республик и областей не препятствовало созданию независимых духовных управлений, так как зачастую было заинтересовано в том, чтобы иметь свой карманный муфтият, независимый от Уфы[736]. Но даже если бы главы регионов и попытались оказать административное давление на муфтияты, они могли потерпеть фиаско, как это было, например, в Татарстане в середине 1990‐х гг.

Появление первых независимых от ДУМЕС духовных управлений в Волго-Уральском регионе явилось полной неожиданностью для муфтия Таджуддина. Он был за границей, когда узнал о съездах в Уфе и Набережных Челнах в августе 1992 г.

По словам муфтия Духовного управления мусульман Республики Татарстан Габдуллы Галиуллина, решение об учреждении независимого муфтията в республике возникло спонтанно[737]. Организаторы съезда в Уфе предложили татарстанским имамам последовать их примеру и отделиться от ДУМЕС. За образец были взяты учредительные документы Духовного управления мусульман Республики Башкортостан[738]. Делегаты съезда в Уфе на автобусах отправились в Набережные Челны. На съезде в этом городе присутствовало около 200 делегатов, которые единогласно приняли решение о создании независимого Духовного управления мусульман Республики Татарстан.

Вскоре новым муфтиятам стало ясно, что для решения вопросов, требующих переговоров на высшем, федеральном уровне, им необходимо иметь общую структуру, координационный центр, который бы мог представлять их интересы перед органами государственной власти Российской Федерации. Даже крупные региональные муфтияты, – такие как ДУМ РТ, – не могли напрямую обращаться в Москву, поэтому вопрос о создании единой общефедеральной структуры был поднят вскоре после образования независимых духовных управлений в 1992 г.

21 октября 1992 года в Казани прошел съезд Координационного совета глав региональных духовных управлений мусульман европейской части бывшего СССР и Сибири. Совет был переименован в Высший координационный центр духовных управлений мусульман России (ВКЦДУМР), а его председателем избран муфтий Татарстана Габдулла Галиуллин[739]. ВКЦДУМР стал в полном смысле всероссийским исламским центром, включившим в свой состав не только татарские духовные управления, но и муфтияты Северного Кавказа. Членами ВКЦДУМР были также мусульманские религиозные организации стран Балтии и Украины[740].

Но история Высшего координационного центра была недолгой: он прекратил свою деятельность из‐за разногласий в руководстве[741].

ЦДУМ, находившееся в тяжелом кризисе, не могло составить серьезной конкуренции ВКЦДУМР. Росло недовольство Таджуддином среди имамов, чьи приходы входили в ЦДУМ. В результате 1 ноября 1994 г. на VII чрезвычайном съезде мусульман в Уфе Таджуддин был снят с должности. Новым муфтием был избран тридцатилетний Замир Хайруллин, ответственный секретарь ЦДУМ[742]. В обращении к делегатам съезда Хайруллин отметил, что Таджуддин «не в состоянии руководить духовным управлением вследствие своего морально-нравственного разложения и поступков, противоречащим нормам ислама»[743].

Однако, используя административный ресурс, Таджуддин сумел вернуть себе утраченные позиции. Вскоре Хайруллину пришлось извиняться перед муфтием[744]. После этого более десяти лет серьезных попыток отстранения Таджуддина от власти не предпринималось. Имамы, недовольные политикой главы муфтията, переходили вместе со своими общинами под юрисдикцию региональных духовных управлений, входивших в структуру ВКЦДУМР, а позднее – Совета муфтиев России, созданного в 1996 г. Всякий раз, когда Таджуддин чувствовал угрозу своей власти, он отстранял от руководства региональными муфтиятами и местными общинами утративших его доверие имамов[745].

Клановая система в современном татарском обществе и мусульманские религиозные деятели

Феномен Таджуддина будет понят не до конца, если не принимать во внимание клановую структуру татарского общества в Поволжье и на Урале. О клановой модели капитализма писали российские экономисты И. В. Розмаинский, Л. Я. Косалс и др. По определению Косалса, кланы «представляют собой закрытые теневые группы бизнесменов, политиков, бюрократов, работников правоохранительных органов, иногда представителей организованной преступности, объединенных общими деловыми интересами и неформальными отношениями в противоположность системе, где главную роль играют независимые предприниматели, конкурирующие между собой»[746].

Монополизм является оптимальной средой для существования кланового капитализма. Фирмы становятся монополистами в результате создания для них