Команда. Верхом на атомной бомбе - Максим Шахов

Владимир Викторович Алексахин постарел. Бывают такие изменения во внешности человека, которые трудно не заметить, но весьма затруднительно сформулировать словами. Вряд ли стало больше седины в его аккуратно зачесанных волосах или к двум имеющимся морщинам в уголке левого глаза добавилась третья. Но слово «постарел» было первым, которое мелькнуло в голове журналиста, едва он после короткого стука в дверь перешагнул порог кабинета.

Помощник президента сидел за письменным столом напротив входа и смотрел прямо в глаза посетителю.

– Здравствуйте, Владимир Викторович!

Не дожидаясь приглашения, Талеев прошел вглубь кабинета и устроился на небольшом диванчике слева от стола помощника.

– Здравствуй, Гера, – устало проговорил Алексахин. – Я ждал тебя раньше.

Повисла неловкая пауза. Потом Талеев кивнул.

– Я знаю. Мне надо было закончить кое-какие личные дела.

Теперь кивнул Куратор.

– Мне тоже.

Журналист повертел в руках папку, с которой пришел, потом потянулся и, не вставая с диванчика, положил ее на край стола.

– Вам, наверно, интересно будет с этим ознакомиться.

Владимир Викторович пододвинул папку к себе, постучал по ней длинными нервными пальцами.

– Ты хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?

– Нам будет легче понять друг друга.

– Хорошо. А ты пока просмотри вот это. – Алексахин вытащил из верхнего ящика стола листок бумаги и пододвинул его к самому краю. – Возможно, какие-то сведения ты уже получил по своим каналам, а здесь – официальная версия. То, что называется Заявлением правительства и через несколько часов будет оглашено на пресс-конференции в германском МИДе.

Талеев взял в руки листок. Как он и ожидал, Заявление касалось недавнего инцидента в Балтийском море и было закономерным ответом на появившиеся во многих немецких СМИ сообщения из разных источников о чуть ли не совершенном теракте против каравана судов с радиоактивным грузом, следующих в Санкт-Петербург.

В Заявлении категорически отметалась сама возможность осуществления чего-то подобного вследствие предпринятых беспрецедентных мер безопасности. Говорилось о возникших мелких неполадках в корабельных системах, обеспечивающих ход судов, о неблагоприятном прогнозе синоптиков по всему пути следования груза и о принятом капитаном флагманского корабля своевременном и мудром решении переждать надвигающийся шторм в одном из ближайших балтийских портов Германии. На это ушло около двух суток, и сейчас весь караван возобновил свое движение по первоначальному маршруту, согласованному с принимающей стороной, то есть с Россией. Уже сегодня ночью груз доставят в Санкт-Петербург.

– Да. Чего-то подобного я и ожидал. – Куратор закрыл папку и отодвинул ее от себя. – Послушай, Гера, мы с тобой давно и хорошо знаем друг друга. Ты ждешь от меня каких-то объяснений, извинений, – Алексахин даже усмехнулся, – или тобой руководит желание мести?

– Вы зря усмехаетесь, Куратор. Люди, составившие это досье, – Талеев движением подбородка указал на папку, – совсем неплохие психологи. А я не настолько великодушен, чтобы просто закрыть глаза на попытку убить меня. И что значит в вашем понятии желание мести? Ликвидировать вас физически? Может, кто-то другой и усомнился бы в такой возможности по отношению к столь высокопоставленному лицу в государстве, но вы-то знаете, что Команда способна сделать такое. Самое плохое, что это поняли и они, – теперь Гера ткнул в папку пальцем. – Поэтому и передали документы мне. Вы с ними похожи: с самого начала подставили меня, чтобы убрать их руками. Теперь они ответили тем же…

Алексахин отрицательно замотал головой.

– Не надо ничего говорить, Владимир Викторович! Я не принял скоропалительного решения и не пришел к вам немедленно. Я не буду слепым оружием ни в чьих руках.

– Гера, все вовсе не так трагично, как ты себе представляешь…

– Ага, вы еще произнесите знаменитую фразу из американских боевиков: «…Ничего личного!» Давайте не затягивать наши разборки. Я пришел с одной целью – предупредить вас. Хотя ваш аналитический ум делает мою попытку, скорее всего, бессмысленной. Вы лучше меня можете просчитать грядущие события. Но есть один нюанс. Я ведь не киллер-одиночка, я – член Команды. Пока еще, благодаря вашим «заботам», они, – Талеев опять показал подбородком на папку, – вышли только на меня. Скорее всего, не имея никакого представления о действительной сфере моей деятельности. Но это лишь вопрос времени. Они сумеют проследить мои связи, раскопают кое-какие контакты, вычислят Команду. Куратор, вы понимаете, что натворили?

Алексахин молчал.

– Я должен был вывести ребят из-под удара. За эти пару дней мне многое удалось сделать. Команды уже не существует. А возможности и умение бесследно исчезнуть у каждого ее члена имеются в избытке. Тем более что, как вы знаете, изо всей бывшей команды только я один являлся медийным лицом. Но и я уйду со сцены. Оставлю журналистику и займусь, например, написанием мемуаров.

– Смотри не переусердствуй! Учитывая объем известной тебе информации…

– Это угроза? Хотя какая разница… А вот вам, господин помощник президента, из-под удара не уйти! Именно в силу вашей высокопоставленности. А ведь они не отставят вас в покое. Шантажируя этим компроматом, заставят плясать под свою дудку. Захотят не просто утрясти какие-то свои корыстные, одноразовые проблемы, а попытаются проводить нужные им решения, влиять на политику государства. Я не верю, что вы согласитесь на это. Но и другого выхода у вас не будет.

– Выход всегда есть, – спокойно и негромко произнес Алексахин.

– Да, Куратор, есть. Вы интересны для них, пока занимаете свой высокий государственный пост. Без него вы превращаетесь в хапугу-бизнесмена, не слишком богатого, слегка криминализированного – в общем, как сотни других в стране. И это – ваш единственный выход. Уйдите в отставку по состоянию здоровья, уезжайте куда-нибудь… на Украину. Или в Белоруссию. Хотя, знаете, среди них наверняка найдутся индивиды, живущие по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок». Эти будут «доить» вас и там. Так что уезжать лучше подальше, обрубив предварительно все концы.

Алексахин не отвечал. Он вообще отрешенно смотрел куда-то в сторону.

Талеев решительно поднялся с диванчика.

– Это наша с вами последняя встреча и последний разговор. Ровно через двадцать четыре часа документы из этой папки попадут к президенту. Я уберу все, касающееся наших личных отношений. И добавлю короткий «некролог» Команде. Прощайте!

Журналист направился к выходу.

– Гера! – остановил его голос Куратора. – Мне было приятно работать с вами. Передай мою благодарность всем ребятам. Я знаю, что ты не посвятил их в подробности. Спасибо. Пожелай здоровья своей Гюльчатай. Ее выписывают из клиники через три дня. Удачи вам и… счастья!

Талеев, не оборачиваясь, кивнул и молча вышел из кабинета.