Объект насилия - Борис Седов

Я в этот момент только-только зашел в монтажку. И вот ведь как удачно попал!

Не было на этот раз на месте надежных Никиты, Ольги и режиссера Димы. В режиссерском кресле сидел совсем зеленый еще, но весьма обещающий Володя Грибков. Сейчас ему предстояло первое серьезное испытание.

«Справится ли? – я смерил придирчивым взглядом щуплого светловолосого паренька, напряженно застывшего за пультом. – Или принять командование на себя?»

Картинки на мониторах синхронно пропали. Поезд с нашими операторами укатил со станции в тоннель, вышел из зоны приема ретранслятора сотовый связи, по которой в формате GPRS передается видеосигнал. Уже через полторы минуты, когда состав въедет на другую станцию, картинки восстановятся. И вот тогда нельзя терять ни секунды, надо немедленно врезать в эфир заставку реалити-шоу. И начинать подставу. Довольно замысловатую и непростую.

«Все же принять командование на себя?!! – внимательно наблюдал я за Володей. – Нет, пускай привыкает».

– Влад, бегущую строку! Восстанавливается сигнал, сразу выводим заставку. Прямой эфир. Две экстерьерные камеры… – принялся расставлять фигуры на доске не гроссмейстер еще, но перспективный мастер Грибков. Открыл на компьютере папку со стандартными объявлениями по громкой связи, кликнул мышкой, и по всему офису разнеслось привычное: «Внимание! Даем прямое включение „Подставы“! Всем службам! Выходим в эфир…» — Таня, мухой в Ольгину студию! Текст на суфлер сейчас выведу!

– Не забудь включить микрофон, – усмехнулся я, отступая с пути резво рванувшей из монтажки Татьяны.

В отличие от Грибкова, в этой женщине, проработавшей несколько лет диктором на одной из муниципальных питерских радиостанций, я был абсолютно уверен. Татьяна уже не раз подменяла за микрофоном Ольгу, давала текст за кадром, если и не блестяще, то вполне достойно.

Я бросил взгляд на плазменную панель. На НРТ только что началась реклама. Через минуту Грибкову предстояло решить: когда восстановится сигнал, прерывать ли идущий в эфир рекламный ролик (и тем самым сразу сбрасывать со счета компании несколько тысяч долларов) или проявить выдержку и хладнокровно дотерпеть до его завершения? Умение безошибочно принимать быстрые и важные решения нарабатывается годами и является, пожалуй, основным показателем опыта режиссера или программного выпускающего – опыта, которого Володе Грибкову пока явно недоставало.

«Впрочем, посмотрим», – подумал я. Подошел к селектору. Надавил на кнопочку.

– Ну чего вам, монтажка? Я на месте. Все норма-лек, – доложила Татьяна.

– Текст под носом?

– Под носом. Это ты, Денис? Не волнуйся, все хорошо.

– Секунд через двадцать врезаемся, – сообщил я. – Удачи.

– Угу.

Поезд, наверное, уже начал замедлять ход перед станцией.

По НРТ красочно живописали достоинства фотоэпиляции.

Грибков достал носовой платок и торопливо протер стекла очков.

Оба монитора одновременно ожили, расцветились разноцветными полосами помех, но их почти сразу решительно смели с экранов две четкие картинки:

Вагон метро… Все сидячие места заняты…

Интершумом ворвался в монтажку грохот тормозящего перед станцией состава.

– Начинаем с камеры номер один, – уткнувшись губами в микрофон, просипел Грибков.

«Не спеши, Володя. – Я скосил глаза на плазменную панель. – Дай им закончить с этой чертовой эпиляцией. Еще секунд десять. Мы успеваем». – Мне очень хотелось произнести это вслух, но я переборол себя, промолчал. Пусть Грибков принимает решение сам.

И он его принял. Не засуетился, не запаниковал. Хладнокровно дождался конца рекламного ролика и тут же врезал в эфир заставку «Подставы».

Еще восемь секунд!

Шумно открылись двери. Пассажиры поспешили на выход.

Успеваем? Покажем подставу в режиме реального времени?

Не успеваем? Придется отказаться от прямого эфира и работать в хоккейном режиме? [22]

«Все-таки успеваем! – облегченно выдохнул я. – Только-только! – Я бросил взгляд на Володю, опять протиравшего носовым платком… на этот раз уже не запотевшие окуляры, а покрытый испариной лоб. – Молодцом, Вовка! Так держать!»

«ПОДСТАВА». ТРУБКА НА ШЕЕ

Света стоит в уголке возле закрытых дверей – пассажиров сейчас выпускают и впускают в вагон с противоположной стороны. Рядом с нашей актрисой четкая надпись «Не прислоняться», но ей на это предупреждение начхать, и она облокотилась спиной на дверь. Сцепив за спиной руки. Эффектно закинув ногу за ногу. Вызывающе выпятив вперед красивую высокую грудь. На Светке облегающий топик, сквозь который соблазнительно прорисовываются бугорки сосков, эфемерная юбочка и эпатажные босоножки на высокой платформе.

«Расфуфырилась, как проститутка на штрассе, – улыбаюсь я. – Да и поза соответствующая. Была бы сейчас за микрофоном Ольга, она, конечно, не преминула бы ляпнуть про это в эфир. Но Татьяна помалкивает. Не спешит заигрывать с телезрителями. Не горит желанием проявлять инициативу. Пожалуй, правильно делает. До Ольги ей все равно далеко».

На груди у Светланы на тонком шнурке болтается дорогой сотовый телефон. Именно он и привлек внимание субтильного подростка лет пятнадцати в просторных кислотных портках, который нервно почесывается в паре шагов от нашей актрисы.

Ракурс немного смещается в сторону, и в кадр попадает еще один щуплый тинейджер, занявший позицию возле открытой двери. На нем длинный, до колен балахон с капюшоном и нацепленная на голову козырьком назад ядовито-зеленая бейсболка. Как ни старается оператор, но занять такую позицию, чтобы поймать в объектив одновременно обоих друзей-приятелей, нацелившихся на Светкину трубку, не получается. Попробуй это сделать в тесном вагоне, узкоформатной камерой, да еще и снимая вслепую, без видоискателя! Увы, издержки производства, которых не избежать и с которыми приходится мириться.

«Осторожно, двери закрываются» – раздается по трансляции, и «балахон с капюшоном» тут же делает шаг в сторону, подпирает спиной одну створку дверей.

А уже через мгновение выскакивает за дверь, которую тут же отпускает «балахон с капюшоном», и оказывается на безопасной платформе рядом с приятелем.

Дверь хлестко захлопывается, отсекая обоих грабителей от их жертвы. От всего вагона.

Светлана тоненько взвизгивает.