Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

Через полчаса мы входили в мое обиталище.

Дома были только Чиж и Кузьмич, которые на появление гостьи прореагировали по-разному. Рванувшийся к двери парень застыл посреди комнаты настороженным сусликом с вытаращенными глазами. Он сначала побледнел, а затем густо покраснел, когда польщенная его восхищением Эмма потрепала непокорные вихры и, наклонившись, поцеловала мальчика в щеку.

У домового насчет появления гостьи было свое, особое мнение. В печной трубе тревожно загудело. На чердаке что-то грохнуло и зловеще захохотало. Кажется, даже освещение в доме немного ухудшилось, словно снаружи был не солнечный день, а пасмурная погода.

– Кузьмич, не беси меня, – нахмурившись, обратился я к потолку. – Веди себя прилично, у нас как-никак гостья.

Я хотел еще что-то добавить, но Эмма прикоснулась к моему плечу, а затем едва слышно запела. Слов этой песни не разобрать, но реакция последовала буквально через десяток секунд. Все вернулось на свои места. Мало того, в тени елки проступил силуэт домового.

– Здравствуй, хозяин, – с классическим русским поклоном произнесла ведьма. – Прими мое подношение и не серчай за нежданный визит.

Эмма подошла к елке и, окинув ее любопытным взглядом, положила у подножия узорчатый платочек.

Оставив обоих моих соседей переваривать сей казус, мы поднялись в мою комнату.

– Ты полон сюрпризов, мой милый видок, – улыбнулась ведьма, отдав мне верхнюю одежду и присаживаясь за стол у окна, – твой домовой был на грани безумия, но ты как-то сумел его приручить.

Мне тут же вспомнился давший очень полезные советы профессор, а вслед за ним его киношный коллега с соответствующим ситуации высказыванием.

– Лаской. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом, – процитировал я классика.

– Золотые слова, – удивленно подняла брови ведьма, – особенно для юного мужлана.

– Не такого уж юного и совсем не мужлана, – хмыкнул я и с шутовским поклоном протянул взятый с полки бестиарий.

Эмма вцепилась в книгу, да так, что мне стало не по себе. Хорошо хоть она додумалась смягчить свою реакцию доброй улыбкой.

На следующие два часа ведьма выпала из реальности. Закончив беглый осмотр, она потребовала письменные принадлежности. Хмыкнула, когда ей предоставили палочку с обычным железным пером и чернильницу-невыливайку, но отказываться не стала и взялась за писанину. Мне же осталось лишь выдать ей требуемое и стараться не мешать процессу познания. Дважды предлагал чай с бутербродами и получал отстраненный отказ.

Ну и ладно, была бы честь предложена.

Как дитя информационной эпохи, я не видел ничего предосудительного в бесконтрольном распространении информации, тем более если она попадет в руки борца с мировым злом.

Звучит слишком пафосно? Но не для того, кто пережил близкое знакомство с упырями.

Судя по всему, многое из книги Эмме было известно, потому что стопка исписанной бумаги оказалась не такой уж толстой.

Наконец-то оторвавшись от записей, она подошла и уселась мне на коленки. Крепко обняла и поцеловала.

– Спасибо, мой милый видок. Твой дар бесценен, – глядя в глаза, сказала ведьма. Уловив в них отблеск опасения, с улыбкой добавила: – Ну и зачем бы я утруждалась, если бы планировала выпрашивать у тебя оригинал?

Дальше ее благодарность перешла, так сказать, в горизонтальную плоскость, в коей и пребывали мы еще пару часов. Не обошлось и без сюрпризов: когда мы в очередной раз достигли пика «взаимопонимания», Эмма пронзительно вскрикнула и вся затряслась. Затем удивленно и чуть испуганно посмотрела на меня.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил я.

– Ничего, простое видение, со мной такое часто случается. Бывало и хуже. – Она явно хотела еще что-то добавить, но передумала, а мои мысли в тот момент были заняты совсем другим.

За окном уже давно стемнело, что усилило наше расслабленное состояние, которое, увы, продлилось недолго.

– Мне нужно уйти, – ткнувшись носом мне в ухо, прошептала Эмма.

– На этом все? – стараясь не показать своего разочарования, спросил я.

В груди опять сплелись противоречивые чувства – юношеская обида и умудренное опытом понимание.

– Не так быстро, мой милый видок, – с дурашливо-зловещим видом заявила ведьма. – Я еще с тобой не закончила. Навести меня завтра после полудня.

Затем она быстро собралась, чмокнула меня в нос и исчезла, оставив после себя лишь аромат изысканных духов.

Сны в эту ночь у меня были неоднозначными. Схватка с упырицами и знакомство с ведьмами за короткий период – это гремучий коктейль впечатлений. Если честно, вспоминать ночные видения не очень-то хочется. И все же проснулся я ближе к полудню в прекрасном настроении. В этом году двадцать седьмое число попадало на воскресенье, так что на службу мне только завтра. Да и то межпраздничная рабочая неделя вряд ли будет такой уж строгой. О предстоящем разговоре с жандармом думать не хотелось, вот я и не думал – зачем портить себе настроение перед встречей с красивой женщиной?

Пройдя все этапы утренней обязательной программы, включая тренировку с Чижом и подзаводку часов, я позавтракал и начал готовиться к выходу. В голову почему-то постоянно лезли мысли о букете цветов – волновал вопрос, понравится ли подобное подношение такой стремительной даме, как Эмма. Да и вообще, где здесь искать цветы посреди зимы?

Как всегда, помог Чиж, знающий город как свои пять пальцев. По его наводке я быстро нашел цветочный магазин, который сметливая хозяйка превратила в мини-теплицу. Цветы распускались чуть ли не на прилавках, под лучами солнца, которые без особых проблем проходили сквозь стеклянную крышу.

Настроение у меня было игривым, так что я комплиментами немного вогнал ее в краску. Цветы были помещены в специальный короб, чтобы не пострадали от мороза. И влетело мне это все далеко не в копейку. Давно я не ощущал подобной, можно даже сказать щенячьей, радости. Видно, соскучился, поэтому легко поддался легкомысленному настроению.

Преисполненный надежд на прекрасный вечер, я ворвался в гостиницу, где заботливый метрдотель перехватил у меня короб и сноровисто вернул свободу букету. Правда, вел он себя немного странно. Весь был напряжен и почему-то кривлялся, словно пытался подать мне какой-то знак. Увы, поступающее возбуждение не способствовало аналитическому мышлению, поэтому намеки стали понятны слишком поздно.

Я постучал в знакомую дверь. Затем, не дожидаясь ответа, вошел в номер Эммы и застыл на пороге.

Ну все – приплыли.

В подобной обстановке можно было ожидать появления кого угодно – от наемных убийц до городовых, – но только не сидящего на изящном стульчике священника. Выглядел он, можно сказать, классически – сухонький старичок с окладистой бородой в простой рясе и с до предела добрыми глазами.