Бульдог. Хватка - Константин Калбазов

Таким образом, пока остальные суда противника безнаказанно вели огонь по русским, одному из них доставалось по полной. Четыре корабля были способны одновременно произвести выстрел из сорока орудий. Плюс к этому их способность в минуту выпускать по четыре снаряда. К тому же в результате дистанции в пять кабельтовых при благоприятной погоде процент попадания был до неприличия высоким.

Немаловажным оказалось и то обстоятельство, что русские сражались, полностью убрав паруса. Благодаря паровым машинам они имели не только преимущество в ходе, но и в маневре. Так что очень скоро Спиридов начал кружить над англичанами, как коршун над ягненком, занимая ту позицию, которую считал нужной, и выдерживая удобную для себя дистанцию, абсолютно не сообразуясь с ветром.

Несколько сложнее пришлось шлюпам, сопровождавшим русский флот и охранявшим его от возможных сюрпризов со стороны эскадры английских фрегатов. Команды этих кораблей попытались внести свою лепту в сражение. И надо заметить, если бы им удалось прорваться к русской линии, то, вполне возможно, дело дошло бы до свалки, а там…

Нет, конечно, сомнительно, что англичане смогли бы выиграть. Все-таки непросто сражаться на пылающем корабле. Зажигательные снаряды не были прерогативой русских. Они использовались во всех флотах, разве только в значительной мере уступали русским. Так что время от времени происходили пожары и на кораблях Балтийского флота. Но нельзя было сравнивать иноземную зажигательную смесь, довольно успешно поддающуюся тушению водой, и вязкую, липкую массу, которая, казалось, въедается в дерево и не желает гаснуть даже под тугими струями брандспойта.

Впрочем, выпусти русские инициативу из своих рук, и их потери могли оказаться довольно существенными. Однако зажать в клещи русский флот у англичан не получилось. На пути английских фрегатов встали шлюпы. Они имели меньшую скорость хода, более скромное вооружение, на их борту не было паровых машин. Но тем не менее англичане умылись кровью и здесь.

Уступая во многом, контр-адмирал Вяткин все же имел преимущество, которого были лишены основные силы русских. Уж снаряды-то орудий его эскадры без особого труда проникали сквозь борта фрегатов, донося горючую начинку за обшивку. А имея в эскадре такое же разделение на отряды, по четыре вымпела, адмирал сумел воспользоваться этим новшеством, наваливаясь сворой на одного и таким образом довольно споро выводя корабли противника из строя. Причем зачастую вычеркивая их из списков британского флота.

Впрочем, не сказать, что британцы сумели только героически погибнуть. Доставалось и русским кораблям. Причем подчас очень даже серьезно. По итогам сражения русские недосчитались шести фрегатов и десятка шлюпов. Это не шло ни в какое сравнение с практически полностью уничтоженной английской эскадрой, но все же потери были довольно существенными…

Конечно, пришлось помучиться с корабельными машинами. Не все прошло гладко. Опять же, отказавшись от гребных колес, нужно было решить проблему с винтом, по поводу чего проводились весьма серьезные изыскания, с моделированием все в том же специально построенном опытном бассейне. Но ничего, как уже поговаривают в России, нет такой задачки, которую бы не смогли решить в Саглино.

Этот уютный городок и его обитатели охранялись так, как не охраняли даже самого императора. Государь что, его и на петербургских улицах можно встретить, и на аллеях Петергофского парка. А ты поди встреть вот так запросто какого умника из Саглино. Нет, конечно, встретить можно, они же не пленники и время от времени покидают свою твердыню. Вот только он и не подумает назваться саглиновцем. Секретность, за которую могут спросить очень даже жестко, если не жестоко. О чем строго-настрого предупреждены все имеющие хотя бы малейшее отношение к этому закрытому городку.

Откуда все это знает Притула? Да оттуда, что он и сам имел счастье познакомиться поближе с этим городком. Вернее, не с самим Саглино, в котором он так ни разу и не был, а с его обитателями. Причем за тысячи верст от этого городка, в славном старинном городе Астрахань. Угу. Далековато. Да и климат там отличался от того, к которому привык в северных широтах тогда еще молодой мичман.

Как ни странно, но история, приведшая его на берега устья Волги, началась за двенадцать лет до его рождения. Батюшка с матушкой тогда и знакомы-то не были. В далеком 1718 году некий крестьянин Никонов обратился к Петру Великому с весьма амбициозным проектом постройки потаенного судна, которое должно было ходить под водой.

Во время демонстрации перед царем Никонов утопил свое суденышко, разбившееся о дно. Однако смех смехом, но за несколько лет он сумел построить судно, совершившее несколько удачных погружений и всплытий. Вот только ходить под водой не получалось. Крестьянин-самородок даже разработал водолазный костюм, для работ под водой.

Однако после смерти Петра интерес к диковинке постепенно угас, тем более что извлечь из него какую-либо практическую пользу не представлялось возможным. Слишком все несовершенно и сыро. А главное, требовало серьезных затрат без видимой отдачи. Финансирование прекратили. Никонова за растрату разжаловали в рядовые плотники и отправили на астраханскую верфь, где он и сгинул от лихорадки.

Само же судно спрятали от любопытных глаз в сарай, где ему было суждено истлеть, если бы совершенно случайно не набрел на этот сарай Петр Второй. Нет, он не стал восстанавливать судно, но приказал разыскать Никонова. Вот тогда-то и стало известно, что русский самородок умер.

Однако мысль о создании настоящего подводного судна крепко засела в голове императора. Он видел в этом будущее и утверждал, что тот, кому первому покорятся морские глубины, и будет настоящим хозяином в океане. Уж кто-кто, а Притула теперь в этом был готов поручиться.

Что с того, что в сравнении с кораблями лодка эта словно игрушка. Причем весьма неказистая и довольно опасная – пока даже не столько для врага, сколько для своего же экипажа. Так и в родоначальниках красавца-корабля, одетого в белоснежные паруса, значится обычная пирога, выдолбленная из древесного ствола.

Молодой барчук Притула Вадим Михайлович рос далеко от моря, но зато на берегу достаточно широкой реки и неподалеку от питавшего ее большого озера. Практически все время, начиная с поздней весны и заканчивая ранней осенью, он проводил на берегу реки или озера, а потому чувствовал себя как рыба в воде. Даже был способен пробыть под водой не дыша около четырех минут, преодолевая за это время изрядное расстояние.

Однажды ему это помогло. Вернее, не ему, а одному крестьянину, провалившемуся в прорубь. Мужичка сразу же утащило под лед, и, если бы не молодой барин, его так и не нашли бы. Вадим не задумываясь скинул с себя шубейку и, выпрыгнув из валенок, нырнул следом за утопающим. И сделал он это вовсе не бездумно. Ниже по течению реки была еще одна прорубь, нужно было только до нее добраться. И ему это удалось. Впрочем, если бы мужичок очень скоро не сомлел, то утонули бы оба, потому как брыкался он почище взбесившейся лошади. А так юноше удалось подтащить к окну проруби бесчувственное тело и самому не сгинуть.

С детства молодой барчук зачитывался морскими романами. И потому, когда пришел срок служить, он без раздумий написал прошение в морское училище. Родители были категорически против. Шутка ли, обучение на год больше, чем в сухопутном, и отслужить предстоит не пять лет, а семь. Поэтому отец занял принципиальную позицию. Сын либо выбрасывает из головы эту блажь, либо может более не рассчитывать на родительское благословение, а значит, и помощь.