Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Впрочем, всё это было до меня. Я первый раз увидела Сеню, когда он вернулся из армии. В квартиру вошёл незнакомый парень в шинели, долго со всеми обнимался и целовался, а потом подхватил меня на руки и закружил. Я почему-то совсем не испугалась этого огромного чужого дядю, а обрадовалась и весело засмеялась. Это была любовь с первого взгляда – добрый улыбчивый великан, любящий и понимающий детей, и обожающая его племяшка, не слезавшая с дядиных колен.

Сирень в тот год зацвела поздно из-за холодов, долгожданный поход на Сиреневый бульвар всё откладывался, а когда, наконец, можно было идти, все вдруг оказались страшно заняты. Одну меня отпускать не хотели – всё же пара остановок на автобусе.

– Сень, возьми Лерку на бульвар, а? – попросила мама. – Она тут всем нам плешь уже проела.

– А что, пошли, – не отказался он.

И мы пошли. Гуляли, болтали. Я рассказывала Сене дурацкие детские анекдоты и истории из жизни школы. Он делал вид, что всё это ужасно интересно, срывал для меня маленькие соцветия сирени, щекотал курносый нос, мы смеялись…

И тут я увидела Эмму.

Не заметить или не узнать эту женщину было невозможно: она выпирала из окружающей серо-коричневости, как пружина из порванного матраса. Эмма сияла даже в сиреневом саду, а он бледнел рядом с ней, отодвигался на задний план и становился лишь фоном для ослепительно белых пышных волос, больших ярко-коралловых губ, насыщенно-бирюзового платья и стройных ног на высоченных каблуках. Кажется, она была с подружкой, но вспомнить, как выглядела подружка, мне не удалось бы не только сейчас, но и тогда, через десять минут после расставания. Подружка сливалась с фоном.

Сеня остановился. Посмотрел. И пошёл дальше, чуть заметно вздохнув. Он прошёл бы мимо, но я бросилась к девушкам, размахивая руками:

– Эмма! Эмма! Это я, Лера, ты меня помнишь? Ты моя четвероюродная сестра, мы познакомились на дне рождения тёти Поли!

– Да, да, конечно, – растерянно улыбнулась Эмма. – Было очевидно, что помнит она меня плохо.

– Познакомься, это Сеня, мамин двоюродный брат, но он с другой стороны, с дедушкиной, а ты с бабушкиной.

Эмма вежливо улыбнулась. Прерывать прогулку по парку и беседу с подругой ради этой четвероюродной пигалицы и её долговязого дядюшки ей явно не хотелось. Сеня молчал как в рот воды набрав, и я, побарахтавшись в водовороте односторонней беседы, поспешила распрощаться.

Сеня молчал почти до самого дома, рассеяно и односложно отвечая на вопросы. «Влюбился!» – радостно подумала я. Идея брака Сени и Эммы мне очень понравилась. Если Сеня, всё время торчащий у нас дома, женится на Эмме, то и она будет часто у нас бывать, а значит, я смогу с ней общаться. Она научит меня одеваться и краситься, и я буду похожа на неё, когда вырасту.

– Сеня, если тебе нравится Эмма, ты попроси у мамы, она тебя с ней поближе познакомит. Она с её мамой всё время по телефону болтает. Они там хорошие все, ты не стесняйся.

– Лерка, не говори ерунду и не лезь в дела взрослых. Я ей нужен как корове седло, – угрюмо проворчал Сеня и от дальнейших разговоров на эту тему отказался.

Тем не менее я поделилась своими наблюдениями с мамой. Мама улыбнулась, повторила мне, что лезть в дела взрослых нехорошо, но при следующем разговоре с Милой, Эмминой мамой, Сеню упомянула. Хороший, мол, еврейский мальчик, институт заканчивает, в армии отслужил, высокий, приятный, порядочный, не пьёт. Видел Эммочку на Сиреневом бульваре, когда гулял там с Лерой. Да, кстати, очень любит детей, и они отвечают ему взаимностью. Может, им сходить куда-нибудь вместе?

Мне было страшно интересно, чем всё это закончится. Спрашивать у Сени было неудобно, а мама только отмахивалась и говорила, что не лезет в чужую личную жизнь и мне не советует.

Сеня заканчивал институт и бывал у нас всё реже и реже, особенно после смерти дедушки. Он пришёл однажды в осенний дождливый вечер весь какой-то поникший, долго курил с мамой на кухне, закрыв дверь. Я слышала, как мама упрашивала его остаться у нас ночевать, не идти домой под дождём, но Сеня только поднял воротник, втянул голову и ушёл в ночь, забыв даже со мной попрощаться.

– Ну что ты хочешь, – сдавленно шептала бабушка на кухне. – Она пишет кандидатскую диссертацию, она умница, отличница, вокруг неё мужчины табунами вьются, а он кто?

– А он хороший, добрый, чудесный совершенно парень, который её любит, – сердито шептала в ответ мама. – И нет никакой гарантии, что кто-то из нынешних хахалей будет так её любить.

– Ей скучно с ним, пойми ты. Он мало читал, он едва на четвёрки тянет в институте, – не унималась бабушка. – Я бы тоже за такого не пошла.

– Ага, ты пошла за красавца, который всю жизнь гулял. А Сенька не такой. Он верный, преданный, он настоящий. Эмка дура.

– Ты ничего не понимаешь.

– Сама ты ничего не понимаешь. И вообще замолчи, вон Лерка подслушивает.

В двадцать семь лет Сене нашли невесту. Не из Москвы – почему-то московские девушки не спешили замуж за застенчивого, долговязого, не хватающего звёзд с небес Сеню. То есть кандидаток хватало, но Сеня хотел интеллигентную еврейскую девушку, а такие от него нос воротили: простецкий уж больно.

Избранница была милой, симпатичной и очень неглупой. Нонне было двадцать пять и очень хотелось замуж. С Сеней её познакомили какие-то московские родственники. Она ему, судя по всему, подошла, и свадьбу сыграли настолько быстро, что я на неё не попала – из летнего лагеря не успела вернуться.

Сеня работал инженером в каком-то НИИ, а Нонна родила сначала одного ребёнка, потом второго и сидела дома, растила своих девочек. Она любила принимать гостей, вкусно готовила и Сеню своего обожала. Да и он к ней, видать, прикипел: всё в дом, всё для семьи. Каждое лето мы с ними снимали один дачный домик. Я играла с малышами, Нонна с бабушкой готовили и убирали, а мои родители и Сеня приезжали на выходные.

Я помню его тридцатипятилетие на этой даче. Из Москвы понаехало много гостей, женщины накрыли стол, все пили за здоровье именинника, за его жену, детей, родителей, даже за нас как за вторую семью. Сеня шутил, благодарил, тискал своих девчонок, целовал жену, наливал гостям, открывал шампанское… Я вдруг посмотрела на него другими глазами. Точнее, в первый раз посмотрела своими, а не бабушкиными, и увидела не долговязого парня, а высокого и статного мужчину, обаятельного, уверенного в себе. Обнаружила, что он отнюдь не дурак – вне нашей семьи был бы, пожалуй, выше среднего. Учиться особо не любил и интеллектуалом не был, но с Сеней никогда не было скучно. Опять же, хороший специалист, в НИИ, насколько я знаю, его ценили. Рукастый, добрый, обожающий детей – что ещё надо?

– Слушай, а ведь Сеня наш очень и очень ничего, – сказала я маме, пока мы мыли посуду.

– Что значит «ничего»? – удивилась мама. – Да он замечательный просто. Я уже двадцать лет это твоей бабушке долблю, да не в коня корм. Ей физиков и математиков подавай, свет клином сошёлся на науке.