Пленница пророчества - Анна Катнер

всего в двух кварталах и, как гласила табличка на двери, принадлежал Обществу Истока, которое принимало всех желающих.

– Я не могу туда войти, – прошептала я, не отводя взгляда от лилового знака на фонаре над крыльцом.

– Почему? – удивилась девочка. – Они хорошие, всем помогают. Тебе дадут похлебку и одеяло.

– Мне нельзя, – слова комом застревали в горле.

– Ты маг? – девочка насмешливо вздернула бровь. – Ты не похожа на магичку. Все магички красивые…

На это я только горько улыбнулась.

– …И богатые. Им есть где спать, и они не побираются. Идем. – Она протянула мне руку.

Возразить было нечего. Свет из окон манил, холод подталкивал к крыльцу, словно нашептывая, что никто и не заметит. А там, в тепле, я смогу собраться с мыслями и придумаю, что делать дальше, как всегда придумывала раньше.

– Извини, – я отвела взгляд, отступая назад, – не могу.

Скрипнула дверь, и на секунду на мостовую упал прямоугольник тусклого света, пахнуло луковым супом и табаком. Девочка, не оглядываясь, нырнула внутрь, оставляя меня снаружи.

Выдохнув, я побрела обратно, надеясь не попасться на глаза ночной страже. Не хватало только снова угодить в плен! Хотя, если подумать, в неволе не так уж и плохо: есть крыша над головой, какой-никакой обед, да и голова не болит о том, как дожить до завтрашнего дня.

– На.

Я так увлеклась мыслями, что не заметила, как девчонка вернулась и в два счета догнала меня. В руках у нее болтался поношенный латаный плащ.

– Спасибо. – Я не стала отказываться. Плащ доставал до пят и пах пылью, но стоило закутаться, как он тут же начал согревать, и я бы ни за что не рассталась с ним.

– Пойдем, – девочка подтолкнула меня в спину.

– Куда?

– Покажу, где можно спать. – Она обогнала меня и быстро шмыгнула за угол.

Молча мы добрались до стены, отделяющей торговый квартал от квартала магов. Прячась в тенях, нырнули в узкий переулок, прошли вдоль домов и остановились перед обветшалым строением с высоким крыльцом.

– Сюда, – девочка показала на нишу под окнами первого этажа.

Возражать не было сил. Пригнувшись, я послушно забралась внутрь, прижалась к стене и с удивлением обнаружила, что она теплая. Угол был сухим, укромным.

– Стража редко сюда заходит. – Чумазое, довольное лицо девочки будто бы светилось изнутри.

– Откуда ты знаешь?

– Я тут жила раньше, – пожала она плечами. – Возьми, пригодится, если кто-нибудь полезет.

Она бросила мне на колени длинный осколок стекла, помахала на прощание рукой и зашагала прочь. В тепле меня почти мгновенно разморило, и я с трудом удерживала глаза открытыми. От самой мысли спать на улицах города бросало в дрожь: а вдруг, а если? Ночной город только кажется обманчиво тихим: если прислушаться, можно услышать голоса, шаги, звон. А если слушать слишком долго, начнет мерещиться совсем плохое. Как после страшной сказки на ночь тень от ветвистого дерева за окном превращается в тень монстра, так и Айлонис, если долго прислушиваться, наполнялся звуками: протяжным скрипом ставень и дверей, завыванием ветра в узких переулках, треском огня в дорожных лампах и странными шорохами.

Страх цепко сжимал сердце, но и сил сопротивляться сну оставалось все меньше. В конечном итоге свою первую ночь я провела в странном состоянии: где-то на грани между дремой и явью, клюя носом и вздрагивая от шорохов вокруг.

А потом все слилось в одну серую полосу. Днем я бродила по городу, изредка останавливаясь и жадно разглядывая витрины продовольственных лавок. Пару раз мой вид даже разжалобил торговцев, но в основном на меня не обращали внимания. А если и обращали, то тут же старались сделать вид, что я – пустое место.

Да что говорить: я сама еще пару дней назад отводила взгляд от грязных попрошаек. А теперь, оказавшись по другую сторону благосостояния, стала замечать, что нищих, беспризорников и каких-то серых подозрительных личностей на улицах столицы очень и очень много. Они якшались в тесных переулках, собирались за последними рядами рынков, ошивались возле черных входов в заведения. Выпрашивали, продавали и были готовы подрядиться на любую работенку за пару монет. Они, в отличие от людей на шумных улицах, меня видели, и их взгляды не сулили ничего хорошего.

Как назло, прилично выглядящие приюты и благотворительные заведения все как один были под крылом Общества Истока и щеголяли лиловыми знаками на вывесках и фонарях. Путь туда был заказан. Несколько раз меня навещала девчонка, спасшая в первую ночь. Она не была особо разговорчивой, но дала дельный совет: попробовать наняться в какую-нибудь лавку.

И я искала работу. Любую, на которую была бы способна. Мести́, стирать, разносить – все что угодно, лишь бы над головой оказалась настоящая крыша. Увы, желающих нанять бывшую принцессу не нашлось. Разок мне повезло: объявление о конкурсе на должность помощника пекаря вывесили как раз перед моим носом. Стараясь не сгореть от стыда, я врала, что умею печь и булки, и торты, и печенье. Пекарша мне не поверила, но позволила продемонстрировать свое мастерство на кухне. Спустя полчаса на свет явилась огромная приземистая и сверхплотная буханка хлеба. Я смотрела на нее такими голодными глазами, что женщина без лишних слов позволила забрать ее и даже не стала распинать за потраченное время.

Данное Илаю обещание так и не получилось выполнить. До узкого двухэтажного здания на севере города я добралась на третий день. Илай предусмотрительно накарябал на карте стрелку, отмечая лестницу в полуподвальный этаж. Я в нерешительности замерла на пороге, а затем робко постучала. Раз, два – ответа не было. Через пыльные узкие окна я разглядела небольшую гостиную и часть пустой кухни. Молодая голубоглазая женщина, живущая выше и привлеченная шумом, высунулась из окна и нехотя подтвердила, что владельца нижнего этажа нет уже несколько недель. После этих слов внутри меня окончательно что-то оборвалось. Видя мое вытянувшееся лицо, она добавила, что я могу проверить через пару дней – иногда ее брат бывает наездами. И нет, никаких записок она брать не будет и вообще не желает быть втянутой ни в какие подобные дела. Просить ее о ночлеге я побоялась и возвратилась в свою нишу.

Серую каменную булку я растягивала как могла. Хлеб вышел липким, чересчур соленым и тяжелым. Жевать маленькие шарики мякиша было противно, но я жевала – зачастую это была единственная еда за весь день. Красть с прилавков, как часто делали мелкие беспризорники, у меня не поднялась рука.

С каждым днем недостаток сна, тепла и еды давал о себе знать. Из своего убежища я выбиралась все