Маньяк между строк - Татьяна Шахматова

– Позовите всех, – попросила Виктория.

– Но ведь срочности нет, а у нас учебный процесс… – попыталась возражать Ларькова, однако тетка повторила свою просьбу мягко, но настойчиво, не забыв напомнить про Мняцакяна и продолжающееся следствие.

Ларькова удивленно вскинула карандашные ниточки бровей и удалилась вместе с котом. Минут через десять почти все преподаватели вернулись на свои места.

Виктория встала возле козла, который Вера уже использовала в качестве трамплина для выступления, неожиданно подтянулась и тоже уселась на него боком. Преподаватели молча наблюдали.

– Коллеги, – начала Виктория, и от этого слова, произнесенного ее хорошо поставленным мягким голосом, по лицам присутствующих пронеслись легкие тени иронии и скепсиса. Однако Вика повторила четче: – Коллеги. Я хочу попросить у вас прощения.

Она сделала театральную паузу, во время которой к слушающим постепенно возвращался интерес. Любопытство окрашивало лица, как зарево от восходящего летнего солнца.

– Да. – Вика откашлялась. – Попросить прощения за то, что пришлось держать вас в неведении и немного использовать втемную, как говорится.

– Втемную! Вот это интересный поворот, – высказался Травников, герой-любовник кафедры, по заверениям Ухтомской. Впрочем, от одного взгляда на его полупрозрачную, несмотря на мороз, рубашку, расстегнутую до середины волосатой груди, брюки-облипашки и тореодорскую позу со скрещенными на груди руками, в эту версию поверить было несложно.

Виктория кивнула, демонстрируя, что принимает этот вызов, несмотря на наглый тон.

– Но сначала я бы хотела кое-что прояснить. Итак, кто такая Виктория Берсеньева? Какими ветрами молодую блатную выскочку занесло в Ставроподольск? Почему она тут всем командует и заставляет делать то, что мы не привыкли и не хотим? Очень хочется пообломать такой особе рога, и тут с вами трудно не согласиться. Так вот, давайте по порядку. Сначала про крышу.

Зал обомлел. Сонное равнодушие как рукой сняло. Виктория бодро продолжала:

– Тот олигарх, с которым я якобы путаюсь, по версии некоторых таблоидов, ссылки вы уже, несомненно, расшарили…

Вика выразительно глянула на Екатерину Дрын, которая развела руками, мол, а я-то тут при чем, не я же писала.

– …это мой бывший клиент и мой бывший любовник.

На слове «любовник» глаза ученых мужей и дам вспыхнули.

– Любовник, – как нарочно повторила Виктория. – Потому что другого слова тут не подобрать. Жених, молодой человек, парень – это все слова, предполагающие длительное общение. Кавалер – высокопарно, партнер – непонятно. Мы же с Павлом были знакомы две недели, в две недели все и уместилось. Я уехала, вернулась домой, он остался в Канаде. А теперь давайте отделим мух от котлет, другими словами: факты от домыслов желтой прессы. Человек он действительно богатый, но не олигарх и уж тем более не аффилирован ни с чиновниками, ни с силовиками. Он даже не россиянин, а парень из Бобруйска, айтишник, из ничего создавший собственную айти-империю. Почему мы расстались – об этом я имею право промолчать, однако я хочу сообщить вам о том, что мой бывший любовник никак не сможет поспособствовать ни моему продвижению в карьере, ни моим научным успехам. Ни лишнюю звездочку на погоны, которых у меня, кстати, вообще нет, не добавит, ни собственный департамент не предложит. Также я не получу баснословных денег за участие в этом деле. И более того, положа руку на сердце, я с большой неохотой приехала сюда, потому что дело, которым нам с вами пришлось заниматься, – это, пожалуй, самое странное и уж точно самое мрачное из всех заданий, которые когда-либо случались в моей карьере. Пожалуй, дорогой отель, в котором живем мы с моим секретарем, – единственное приятное приобретение. В общем, если бы мне сказали: забудь, ты никогда не встретишься с этим маньяком, но за это мы заберем у тебя годовой платиновый абонемент в фитнес, я бы сказала: забирайте. Еще и скидочную карту в мой салон красоты прихватите, но только давайте без сумасшедшего убийцы в моей жизни.

Вике удалось прочно завладеть вниманием аудитории. Женщины слушали ее уже с неподдельным участием, явно свидетельствующим о том, что речь тетки, поначалу казавшаяся мне признаком нервного срыва, сдавших нервов, на самом деле – стратегически рассчитана. Женская коммуникация в полный рост. Мне бы такой заход точно не пришел в голову. Судя по выражениям лиц троих присутствующих мужчин, не я один в этом зале испытал смущение и неловкость от неожиданной исповеди. Однако с женской частью аудитории все было в полном порядке: лица филологических дам постепенно светлели и озарялись. На шутке про годовой фитнес некоторые из них хихикнули. Ларькова даже перестала чесать Филиппа, от чего тот недовольно мявкнул и спрыгнул с рук. Виктория продолжала:

– Коллеги, мы все с вами люди мирные. Ваша сфера деятельности и подавно далека от текстов, свидетельствующих о преступлениях. Я понимаю ваше негодование и нежелание погружаться в пучину неэкологичного русского языка. Это не привычный вам Гоголь и Толстой, что ж говорить, даже Барков с ранним Сорокиным порой кажутся образцами вкуса и такта по сравнению с тем, что приходится разбирать эксперту. Однако сейчас от слаженности наших с вами действий зависит очень многое, и я призываю вас объединиться.

– В каком смысле «многое»? – с сомнением в голосе спросила Екатерина Дрын, приподнимаясь со своего места, как бегун для старта.

– К сожалению, в смысле возможной угрозы жизни для одного человека, – проговорила Виктория, и аудитория ошеломленно замолчала.

Дрын села на место. Травников, напротив, поднялся и нервно прошелся вокруг своего стола.

– Мы с коллегами из Следственного комитета настолько близко подобрались к решению загадки Правдоруба, что прямо сейчас он, возможно, преследует очередную жертву.

Виктория обернулась ко мне и попросила найти фотографию Инны.

– Этой женщине сорок три года, – рассказывала Вика, передавая по рядам телефон с загруженной на экран фотографией. – Ее дочери двенадцать. – Очень возможно, что сейчас ей угрожает смертельная опасность.

– Есть также большая вероятность, что сама эта женщина представляет смертельную опасность, но об этом вам лучше не знать, – себе под нос пробурчала Ухтомская, но я стоял рядом и все прекрасно слышал. Глянув в ее сторону краем глаза, я снова увидел маленького атамана в коротких штанишках. Не хватало перепачканных шоколадом щек, было бы полное сходство.

– Погодите, но что мы-то можем сделать? – поднялся Борисоглебский. На его вечно сияющем улыбкой пьяного сатира лице вдруг появилось настолько серьезное выражение, что я даже поначалу не узнал его.

– Вы можете сделать самое главное – найти недостающие письма. Чем больше писем, тем вероятнее вычислить Правдоруба, а самое главное – установить связь между жертвами. Что тоже поможет следствию выйти на убийцу.

– Но маньяки обычно выбирают случайных жертв, – возразил Травников, нервно потирая руки. – Предыдущие жертвы об этом свидетельствуют. Или мы снова знаем не все?