Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина

– Зачем ты так? – поморщился он.

– Ты хотел поговорить, а правду слушать не хочешь?

– Это не вся правда. Ты слишком категорична и смотришь только с одной стороны, а их как минимум две. И у каждого из нас своя правда. Не хочешь постараться принять мою?

– Не хочу, – отбрила мужа я и вновь отпила кофе. Выглядеть равнодушной становилось все сложнее и сложнее, внутри меня все кипело от сдерживаемых эмоций. – Как и никаких общих дел с тобой иметь тоже. Поэтому будь добр, Дубравин, дай отмашку своим юристам, чтобы не затягивали процесс.

– Я не дам тебе развод, – поджал губы он.

– Твоя репутация не пострадает, – съязвила я. – По крайней мере, по моей вине так точно, ты сам прекрасно стараешься в этом направлении. Продолжай в том же духе.

– К черту репутацию. Я тебя не отпущу! – Он встряхнул меня за плечи. Кофе расплескался на мое запястье, пальцы разжали хватку и выпустили чашку. Та предсказуемо разлетелась на осколки от встречи с полом. Смотрелось очень символично. – Ты слышишь меня? Ты моя, Вася! Мы все исправим. Нужно только постараться.

Дубравин раскраснелся. В его глазах появился шальной блеск. На лбу мужа проступил пот, и вообще он выглядел неважно: весь взлохмаченный, уставший, в той же одежде, что и в нашу последнюю встречу… До сих пор не удосужился переодеться?

– Больше нет.

– Что? – не понял он.

– Я больше не твоя, Дубравин, – словно в пропасть сиганула я.

– Что ты такое говоришь? – По глазам было видно, Кеша уже догадался, о чем я, но признавать очевидное не хотел.

– Я была с другим мужчиной.

Сложнее всего оказалось выдержать взгляд мужа. Больной, уязвляющий, отчаянный взгляд.

– Я знаю, – поморщился Дубравин, словно сама мысль об этом была ему как нож под дых.

– Нет. Тот, которого ты себе выдумал, не считается.  Тогда у меня ни с кем ничего не было, измена произошла в твоей голове, но вот сейчас…

– Перестань, – стиснул зубы Кеша. – Не надо, Вася.

Но я не послушалась. Мне нужно было разрубить этот узел. Мне нужно было вырвать себе свободу из этого порочного круга. Мне нужно было добить то, что еще оставалось между нами.

Я задыхалась…

– Да, было. Я тебе изменила. Осознанно, – сказала я, ошалело поймав себя на том, что часть меня даже упивается сейчас его страданиями. – И знаешь что, Дубравин? Мне понравилось.

– Замолчи! – закричал он да так встряхнул меня, что даже зубы клацнули. – Замолчи!

В какой-то момент я подумала, что он меня ударит. Но вместо этого Дубравин засадил кулаком в стену. Раз. Еще и еще. Пока не сбил костяшки в кровь.

– Зачем ты это делаешь с нами? – хрипел муж. – Скажи, что сорвала. Ты же соврала, Вася? Да?

Это была точка невозврата. И я стремилась ее пройти с упрямством смертницы.

– Ты сделал все сам, Дубравин. Я лишь перестала цепляться за то, чего давно не существовало.

Он ушел, оставив меня наедине с болью.

Я прислонилась к стенке, сползла вниз, и… наружу прорвался какой-то отчаянный скулеж. Точно дикое животное, получившее незаслуженное страшное ранение.

Может, так и звучала душа, половину которой оторвали и забрали с собой.

Я подтянула колени к груди. В этой квартире вдруг стало невообразимо холодно, мое тело сотрясала непроизвольная дрожь. А вот слез почему-то не было. И мыслей тоже. Кроме одной.

Все было кончено. Действительно кончено.

Время не лечит. На самом деле совсем. Враки это все – поняла я на собственном опыте.

После того памятного разговора с Дубравиным прошел почти месяц, а мне не стало легче. Даже на чуточку не отпустило.

Я следила из окна автомобиля, как на улице стелилась поземка, и чувствовала родство с зимой. Внутри меня с недавних пор было так же холодно, как и на улице.

Дубравин исчез из моей жизни, забрав часть души с собой, а остальное омертвело или же впало в глубокую спячку. Я сама этого хотела! Я не собиралась отступать, но… Все это время существовала точно под эпидуралкой. Чувствовала наполовину, жила вполсилы, фальшиво улыбалась да копила силы для решающего рывка, чтобы оттолкнуться от дна.

Только вот меня постоянно преследовало назойливое ощущение, что я все еще в свободном падении и до дна пока не добралась.

– Ко мне? – спросил меня Грабовский, вырвав из раздумий.

В первую неделю после совместно проведенной ночи Женя меня не беспокоил. Я сама оттолкнула от себя мужчин, что Дубравина, что Грабовского. Но если предсказуемое молчание со стороны Кеши переживалось мной тяжело и болезненно, то исчезновения Евгения я как-то и не заметила. А когда он вновь объявился, то я так же легко впустила его в свою жизнь, словно бы мужчина за хлебом в магазин вышел и вот вернулся.

Забота, которой окружил меня Женя, притупляла мою сердечную боль. А его внимание, восхищение и обыкновенный мужской интерес возвращали мне веру в себя, как в желанную женщину. Это было приятно. Это было необходимо. Это ориентировало  меня к жизни.

Или же я просто так хотела думать.

– Нет, сегодня не получится, прости, – погладила я его по руке. – Что-то день был тяжелым, устала.

И не соврала. Работы с фондом навалилось на меня немало. Я спасалась занятостью да и активно участвовала в жизни подруги. Вокруг нее такие страсти кипели, что мама не горюй! Это лучше всего помогало мне отвлечься от своих проблем.

К тому же не так давно начавшаяся семейная жизнь Марго и Грача вселяла в меня оптимизм, что женское счастье не такой уж миф. Может, и у меня когда-то сложится.

– Я не буду тебя слишком утомлять, слово даю, – ухмыльнулся Грабовский, погладив меня по бедру. – Даже согласен просто поспать рядышком.

– Я буду слишком наивной, если поверю твоим обещаниям, Женя. Ты и просто сон – вещи несовместимые, – легко разгадала его хитрость я. – А мне действительно нужно отдохнуть. Лучше это получится на квартире, а не у тебя.

– Совсем вымотал тебя этот развод, Прекрасная? – зашел с другой стороны Грабовский.

Удивительно, Дубравин не объявлялся, но и развода мне не давал. Все это время его юристы продолжали оттягивать процесс, хотя Фридман вцепился в них бульдожьей хваткой.

Я думала, что после того, как объявила Кеше о своей связи с Грабовским, сожгла все мосты. Но муж отчего-то медлил и не спешил становиться бывшим. Это только оттягивало мою агонию.

– Не начинай, – поморщилась я.

– Ты согласилась принять мою помощь, – напомнил мне Женя случившееся в минутку слабости.

– Но по-прежнему не передумала насчет чистоты методов воздействия.