Два сердца Дио - Наталья Болдырева

– С этого и надо было начинать! Кто открыл для вас переход? Люди от корней Тарна? – Дио молча кивнул, позволив Борису самостоятельно достраивать какие угодно теории. Он очень смутно представлял себе работу лабиринта и предпочел бы не вдаваться в подробности, но Борис уже был захвачен какими-то одному ему понятными перспективами. – Представляете? А мы тут никак не можем отсудить лабиринт у музея! Если б мы начали работу с этой стороны, уверен, нам хватило бы мощностей на прорыв… – Последнее Борис пробормотал себе под нос. Дио понял, что окончательно упустил суть беседы и лучше бы ему дальше молчать. Но диалог уже закончился. Борис крутанулся на каблуках и виновато пожал плечами. – Вынужден вас оставить. Вы принесли очень ценную информацию, требующую немедленных действий. Отдыхайте. Распоряжайтесь охраной и персоналом, чувствуйте себя как дома.

Дио кивнул и поднялся. Уходя, Борис протянул ему руку, и Дио вынужден был пожать его прохладную, суховатую ладонь. Он не провожал его до двери, но, дождавшись, пока быстрые шаги окончательно стихнут, прошел в просторную прихожую и проверил замок. Тот не был заперт, а ключ лежал рядом на тумбочке. Дио понял, что выдержал испытание. Он взял ключ и закрыл дверь изнутри. И лишь после этого позволил себе медленно опуститься на пол. Его трясло. Он осознал вдруг, что в его жизни еще не было разговора сложнее.

Он просидел так какое-то время: вытянув ноги, прикрыв веки и не думая ни о чем – пока не пришел в себя окончательно. Тогда он поднялся и пошел в спальню. Голова просто раскалывалась от боли. Проходя мимо накрытого стола, взял и налил себе на два пальца коньяку, надеясь снять им мигрень. Выпил залпом, закусил маслиной и открыл дверь в спальню. Стал на пороге, вглядываясь.

Шура притворялась, будто спит. Судя по напряженной позе, она слышала достаточно, чтобы окончательно испугаться. Может быть, она даже слышала, как он сказал Борису: «Я успею взять свое». Мысль эта была неприятна. Он ведь обещал Шуре, что не тронет, и тут же обсуждал ее с другим мужчиной… Он вздохнул глубоко, почувствовав неимоверную тяжесть прошедшего дня, обрушившуюся внезапно на плечи. Бросил взгляд на часы. Светящиеся стрелки указывали полночь. Обойдя кровать, он сел с другой стороны, подальше от сжавшейся в комок девушки. Стянул свитер, оставшись в борцовке, принялся расшнуровывать высокие берцы. Коньяк ударил уже в голову, зашумев в ушах.

– Я договорился, – сказал он негромко, – завтра тебя отвезут домой. Если хочешь есть, в гостиной накрыто, и все еще горячее. Извини, не составлю тебе компанию. Очень хочу спать.

Он уснул, едва коснулся головой подушки, и не видел, как Шура встала и, посмотрев на его осунувшееся, изможденное лицо, тихо убрала со лба рассыпавшиеся пряди волос, пробежалась пальцами по груди, по розовым узелкам шрама, коснулась амулета на серебряной цепочке и тут же отдернула пальцы, охнув от ожегшего их холода. Он только почувствовал, что ему стало чуточку теплее, когда она укрыла его одеялом и коснулась губами прохладного лба.

* * *

Дио снова стоял у панорамного окна на сорок втором этаже башни, возвышавшейся над логовом Тесака, и смотрел на Город через тонкую грань оконного стекла. Это был его родной город. Умирающий город. Город, обреченный на гибель. Серые руины заливал свет, много ярче солнечного, и все равно он не в силах был разогнать абсолютную тьму, таящуюся в подвалах, подворотнях, канализационных коллекторах… Она дышала, пульсировала, жила своей жизнью, в самых недрах своих порождая чудовищ. Те разрушали Город изнутри и приближали его гибель, как паразиты, множащиеся в открытых ранах.

Сплошная пелена черных туч нависла над полуразрушенными домами, давя те своей массой, и даже взмахи крыльев огромного золотого дракона, парящего под самым небом, не в силах были разогнать их. Дио замер, всем существом своим внимая полету крылатого ящера, почти чувствуя ветер в его крыльях. Тот закладывал вираж за виражом, все ближе и ближе подлетая к зданию, и лишь когда когти на кончиках его верхних конечностей зацепились за крышу, обрушив вниз пласт штукатурки, а хвост обвился вокруг основания, Дио смог осознать истинные размеры исполина. Он отшатнулся невольно. Повернулась гигантская чешуйчатая голова, и на Дио уставились четыре зрачка золотого глаза.

– Великий Орлангур! – прошептал Дио, узнав ожившую легенду, пришедшую к нему из удивительных историй, рассказанных у жарких костров долгими зимними ночами. Он сделал шаг, другой, пока ладонь его не коснулась стекла. Там, за тонкой гранью, трепетало кожистыми крыльями чудо.

– Разберись со своими страхами, Дио. – Голос золотого дракона звучал прямо в его голове и казался неживым и запредельным. – Ты ничего не достигнешь, не переломив себя. Чего ты боишься, Дио? Показаться слабым? Попросить о помощи?

– Да, – ответил Дио, понимая, как бессмысленно отрицать очевидное перед тем, кто явился ему.

– Где твое мужество, Дио? Даже Жженый был смелее тебя.

– Да, – повторил Дио, и слово это отдало привкусом горечи.

– Повернись наконец к людям, которых ты так боишься. Доверься хоть раз. Хотя бы кому-нибудь. Нельзя вечно отталкивать от себя всех, если сам боишься остаться один.

– Нет! Неправда! – Дио знал, какой страх был сильнее этого страха. – Я боюсь полюбить их… и потерять.

– Глупости! – Драконий хвост ударил раздраженно, и с оглушительным звоном посыпались стекла целых еще окон. – Не обманывай хотя бы себя. Имей мужество, Дио. Имей мужество взглянуть в глаза своим страхам!

Когтистые лапы пружинисто оттолкнулись от башни, посылая исполинское тело в полет над умирающим Городом. Развернулись, захлопав, огромные кожистые крылья золотого дракона, и нестерпимо яркий свет залил все вокруг, а через секунду раздался громоподобный рык.

* * *

Дио проснулся, вздрогнув всем телом. За окнами бушевала гроза. Ярко сверкали молнии и раскатисто разливались рулады грома, будто гремели сорванные железные листы крыши. Дождь непрерывно барабанил в стекла. По белым стенам плясали причудливые синие тени – то ветер гнул голые ветви деревьев, обнося с них последнюю золотую листву.

– Губитель! – прошептал Дио, проводя рукой по лицу, снимая остатки сна, и тогда лишь заметил, что на другой его руке, уткнувшись холодным носом ему под мышку, спит, свернувшись калачиком, Шура. Ее дыхание слегка щекотало обнаженную кожу.

Он осторожно повернулся, чтобы видеть ее. Подтянув колени к груди, она пыталась согреться, укрывшись полою своей тонкой демисезонной курточки. Одеяло сбилось и упало куда-то на пол, форточка распахнулась от порывов ветра, и девушка наверняка перекатилась к нему, чтобы согреться. Дио чуть согнул руку в локте, обхватывая ее за плечи, прижимая крепче к себе, чтобы согреть теплом своего тела, а в другой зажал ее тонкие озябшие пальчики. Она шевельнулась инстинктивно и тут же успокоилась, задышав ровнее и глубже.

Он закрыл глаза, стараясь не думать о том, как же он ее хочет.

Под утро гроза унялась, а небо прояснилось. Привыкший спать ровно столько, сколько нужно, и вставать без будильника в любое время дня и ночи, Дио проснулся с первыми солнечными лучами, еще только намекавшими на скорый рассвет. В комнате стало заметно прохладнее, и взгляд его сам обратился к девушке. Та лежала, уже опустив голову ему на грудь и обняв руками за плечи. Длинные волосы щекотали ему шею. Вытянувшись струной, она прижималась к нему всем телом. Это было уже выше его сил. Дио осторожно перекатил ее на спину, уложив рядом. Шура застонала, но не проснулась. Он тихонько провел пальцами по ее лицу, чтобы разгладился нахмуренный лоб, чтобы исчезла залегшая меж бровей складочка. Лишь потом он поднялся и, подобрав с пола одеяло, накрыл им спящую девушку. Стоило труда развернуться и выйти из спальни. Не хотелось оставлять ее одну, но он надеялся вернуться раньше, чем она проснется.