Лекарство для империи. История Российского государства. Царь-освободитель и царь-миротворец - Борис Акунин

Легкая промышленность, прежде всего текстильная, успешно развивалась и прежде, но теперь она вышла на совершенно иной уровень, чему способствовал массовый переход на машинное производство и, главное, повышение покупательного спроса. Производство хлопчатобумажных тканей, самого ходового товара, увеличилось впятеро. Другим высокоприбыльным, быстро растущим направлением стала пищевая промышленность, в особенности сахарная.

Но самые большие доходы приносила совершенно новая отрасль – топливная. Наступила эпоха высокого потребления энергии, и здесь у России обнаружилось очень серьезное преимущество. Недра страны были богаты углем и нефтью.

Уголь добывали в Донецком бассейне и в Привисленском крае. Огромные залежи нефти были открыты в Баку. Великие возможности сырьевого экспорта проявятся уже в следующем столетии, но и при Александре III добыча угля выросла втрое, а нефти – в 14 раз. Одной из важнейших статей экспорта стала продажа керосина (сырую нефть вывозить из страны запрещалось). По производству керосина Россия уже в девяностые годы успешно конкурировала с прежним бесспорным лидером – американской нефтяной промышленностью.

Быстрое развитие сильно изменило жизнь целых регионов империи. На ее бескрайнем пространстве появились острова и островки индустриальной активности, где аккумулировались деньги, росло городское население, менялись социальные пропорции. Возникли промышленные районы, каждый со своей специализацией.

Один из корпусов Путиловского завода. Фотография

В столичном была сконцентрирована тяжелая промышленность: металлообрабатывающая, машиностроительная, корабельная, оружейная. Здесь производилось две трети российских станков и машин. Два десятка заводов по критериям того времени считались сверхкрупными (это означало, что там работает больше тысячи человек). На самом большом заводском комплексе, Путиловском, трудились 12 тысяч рабочих.

Московский район лидировал в текстильной и пищевой промышленности. В Уральском и Южном были сконцентрированы металлургические предприятия. Несколько крупных промышленных центров возникли в Польше и Прибалтике.

Характерной чертой «русского экономического чуда» было активное использование иностранного капитала. В стране не хватило бы собственных средств на такой промышленный рывок – ни государственных, ни частных.

Приток инвестиций из-за рубежа возник не сам собой. Этому способствовал уже упомянутый курс правительства, ограничивавшего импорт товаров, но стимулировавшего ввоз капиталов. Заманчивы для иностранцев также были дешевизна труда и отсутствие (во всяком случае поначалу) законодательства, защищавшего права рабочих. Ну и, конечно, инвесторов привлекали российские масштабы, огромное поле деятельности. Вкладываясь в Россию, можно было получить более высокую норму прибыли, чем на европейских рынках – в среднем вдвое.

За время правления Александра III иностранные акционеры вложили в акции российских компаний 138 миллионов рублей.

При этом участие иностранцев в промышленном развитии России не ограничивалось деньгами. В страну приезжали организаторы производства, инженеры, специалисты. Возникали крупные предприятия со стопроцентно иностранным капиталом.

Юзовка. Фотография

Ричард Пайпс пишет, что русский индустриальный бум в значительной степени был «следствием пересадки в нее западных капиталов, техники и, главное, западных организаторов индустрии». Это верно применительно к тяжелой индустрии, в организации которой у иностранных менеджеров имелось гораздо больше опыта. Легкую промышленность русские капиталисты развивали сами, используя в основном собственные средства.

Массовое привлечение западных инвесторов имело и обратную сторону. Оно плохо вязалось с заявленной официальной линией на национальную самодостаточность. В результате промышленного скачка доля иностранного участия в российских компаниях стала чересчур высокой, накрепко привязав национальную экономику к колебаниям и кризисам глобальной капиталистической системы. Треть всей промышленности и половина банковского капитала самодержавной империи принадлежала «людям нерусским», что было очень не по душе Победоносцеву. «Масса иностранных имуществ в России – это великое зло, грозящее бедою», – предостерегал Константин Петрович государя, но тот в вопросах экономических больше прислушивался к «системным либералам».

Несмотря на прорыв в индустриальном развитии Россия все равно продолжала оставаться в первую очередь страной аграрной. Ее благополучие больше всего зависело от сельского хозяйства.

Здесь тоже начались большие перемены, и не столько даже с отменой крепостничества – шагом скорее декларативным, – сколько с упразднением в начале восьмидесятых «временной обязанности», оброка. Теперь у многих крестьян (чему способствовала еще и ссудная деятельность Крестьянского банка) появилась возможность хозяйствовать не так, как прежде. В девяностые годы складывается система, при которой основную часть зерна (до 85%) производят на своих наделах крестьяне, а главным экспортным поставщиком являются помещики, поскольку весь их хлеб шел на продажу. В самых богатых, черноземных областях больше половины угодий по-прежнему принадлежали дворянам. Тем из них, кто сумел приспособиться к новым условиям существования, пришлось модернизировать производство: обзавестись сельскохозяйственными машинами, освоить агротехнику, научиться использованию наемного труда. Наиболее трудоспособные и оборотистые крестьяне тоже начали создавать большие хозяйства, подчас не менее технологичные. Новый зарождающийся класс фермеров в деревне получил неприязненное название «кулаки». Беднякам не нравилось, что их вчерашние соседи богатеют и что приходится на них батрачить (хотя, в отличие от крепостного труда «кулаки» никого насильно работать не заставляли).