Последний реанорец. Том IV - Вел Павлов

— Всё в порядке, дозволение императора на регулярные спарринги с Захаром я получил уже давно, — еще шире оскалился Романов, извлекая из внутреннего кармана запечатанный конверт с личным гербом императора. — К тому же дядя Мирослав всё равно заставит нас сражаться друг с другом. От этого никуда теперь не деться. Да и в случае чего, вы ведь остановите наш бой. Вы сильнее нас обоих, Игорь Андреевич.

Бездна, надо же. Как быстро подсуетился. Что ж, теперь я начинаю кое-что понимать. Неужели из меня хотят сделать личного спарринг-партнёра будущего императора? Или за этим кроется нечто большее? Не хочу никого разочаровывать, но боюсь… не получится.

Конверт перекочевал из рук в руки, и секунду спустя Головин уже с серьезным видом ознакомлялся с данной бумагой, а затем, устало выдохнув, ректор повернулся к нам спиной и обратился к двум боевикам у входа.

— Подготовьте семнадцатую арену. У нас здесь схватка двух столпов намечается. И уведомьте кого следует. Для многих студентов подобное зрелище будет поучительно.

Поучительно? Что ж, в таком случае это будет весьма забавно. Хоть немного потешу своё чрезвычайно огромное эго.

* * *

Семнадцатая арена оказалась небольшим полигоном под открытым небом где-то на бескрайней территории академии.

Мы же на пару с Ростиславом, одетые в выданные академические тренировочные одежды лишь с невозмутимым видом наблюдали за всем неожиданным ажиотажем прямо с ристалища.

Менее чем за час зрительские места были заняты почти наполовину, а слух о том, что два столпа хотят устроить схватку прямо в стенах академии, разнеслась подобно чуме за считанные минуты. Когда же студенты и преподаватели узнали, что один из них сам Романов, то человеческий поток по направлению к семнадцатой арене лишь увеличился.

— Артефакты защиты на всю мощность! — громко отдавал приказания Головин преподавателям артефакторам, которые и занимались возведением барьера уже как пару минут.

— Ты же ведь понимаешь, что если поддашься, то будущий император может… как бы… обидеться? — как бы невзначай спросил у меня уникум, издали переглядываясь с Викторией и Мариной, которые стояли за пределами возводимого барьера.

Виктория, Прасковья, Алина и Марина прибыли на семнадцатую арену одними из первых. Причем должен был заметить, что трём студенткам и одной сегодняшней телохранительнице шла академическая форма.

На Трубецкой и Потёмкиной черно-синяя одежда смотрелась как нельзя лучше, в то время как тёмно-зеленая на Романовой немного напрягала. Ну не люблю я магию жизни!

— А будущий император понимает, что, скорее всего, он получит по шее? — не остался я в долгу, в свою очередь переглядываясь с Алиной и Прасковьей.

Такую безмолвную беседу мы уже вели целую минуту с ними.

— Кто знает, — весело ощерился юноша, закатывая рукава на тренировочной одежде и глядя на подходящего к нам Головина.

— Предупреждаю сразу обоих, если будет какая-либо угроза жизни, я остановлю схватку, — огласил тихо ректор. — К бою по моей команде. Без холодного оружия. Используете лишь свои силы и призванное орудие, — и, не дожидаясь нашего ответа, пожилой мужчина неспешно покинул пределы ристалища, а следом за ним захлопнулся и матово-прозрачный барьер.

— Лишь одно дополнение, — вдруг с улыбкой заговорил Романов. — Используй на мне то, что использовал на приёме с Осокиным. Договорились?

— Боюсь, будущий император может не выдержать, — осклабился я.

— Плевать! — отмахнулся радостно парень. — На то он и дружеский спарринг. Поверь, когда за дело возьмется дядя Мирослав нам обоим не поздоровится.

— Как знаешь. Мне не жалко, — развел я плечами, также отходя метров на пять в сторону.

— НАЧАЛИ!

Перед тем как услышать выкрик Головина я успел обвести веселым взглядом затихшие зрительские места и неуловимо подмигнуть Алине. А вдох спустя пришлось прикрыть глаза, и на этом же вдохе собственная сила поглотила меня без остатка и всё поле зрения заволокла кроваво-красная пелена и змеиный предвкушающий шепот формирующегося рунного тела.

* * *

Виктория не хотела этого признавать, но её терзали переживания. И пережевала она сейчас не за авторитет правящей династии, она переживала за брата. Ведь та давно смогла понять, что граф опасный противник.

Великая княжна не хотела об этом даже думать, но порой, когда она находилась подле Лазарева, её зачастую одолевала странная и неизвестная эмоциональная дрожь. И при каждой их встрече эта дрожь лишь росла. Впервые Виктория сочла это страхом, но позже поняла, что она вовсе не боится его. Эта дрожь была иной. Она была словно… предвкушающей. Сама девушка не могла объяснить подобного. Но одно как маг разума она понимала отчетливо. Захар был опасен. И прямо сейчас наблюдая за дружеской беседой двух столпов империи, все её догадки в очередной раз подтверждались.

Она редко видела брата настолько взбудораженным, вот только сам Лазарев поражал своей стойкой невозмутимостью и отчужденностью. Складывалось впечатление, словно парень был не на ристалище, а посреди бескрайнего поля луговых цветов на какой-нибудь прогулке.

— Что скажешь? — тихо вопросила Романова, обращаясь к своей сегодняшней телохранительнице.

Но даже без слов и по одному виду было понятно, что в душе у верной регаццы разгорается буря противоречий, и всё же та смогла перебороть себя и кратко ответить:

— Господин. Господин выиграет.

— Как бы горестно это ни звучало и как бы мне самой этого ни хотелось, но боюсь, что ты не права. Даже сейчас могу с уверенностью сказать, что граф сильнее брата. Дедушка не просто так дал Ростиславу подобное разрешение. Сама знаешь, такие документы редкость.

Брови Марины взлетели вверх, а губы уже приоткрылись, чтобы задать очевидный вопрос, но секунду спустя не высказанные слова прервал крик ректора:

— НАЧАЛИ!

Ростислав атаковал стремительно и беспощадно. По телу заструилась пурпурная сила духа, а волна морозного холода разнеслась во все стороны, отчего почти сразу защитный барьер качнуло от ударной мощи магии. В руках у цесаревича в мгновение ока сформировалось два ледяных шипа, и несколькими взмахами тот послал в своего противника с десяток тонких стержней. А следом низко припав к земле, юноша тотчас ускорил себя собственной энергией, параллельно с этим атакуя Лазарева на расстоянии еще двумя размашистыми ледяными взмахами, что моментально преобразились в ледяные серпы, и которые при соприкосновении с покрытием арены оставляли после себя глубокие борозды.

Вот только Захар стоял полностью с закрытыми глазами и не шевелился и когда стержни уже почти соприкоснулись с его телом, тот криво и в своей излюбленной манере лишь расплылся в кривой ухмылке, а тягучая алая сила духа и кроваво-красная сила молнии почти наполовину затянули семнадцатую арену.

Стержням и серпам не хватило нескольких сантиметров, чтобы нанести увечья, как миг спустя те были уничтожены свирепой цепной молнией, что подобно яростному зверю вырвалась из тела Лазарева. В руках же у молодого человека с необычайной скоростью образовалось громовое копьё-глефа. И с такой же невероятной лёгкостью тот играючи стал отклонять и блокировать весь град атак будущего императора.