Последний инженер - Евгения Мелемина

– Вот им. Никто не даст гарантии, что твои планы не нарушит еще какая-нибудь вирусня, и за подохших в корчах деток ответственность будешь нести ты.

– Это было совпадение.

– Да ладно, – хмуро сказал Карага, – как только свернули программу по повышению рождаемости, грибок исчез сам по себе. Завязывай с этими идеями, Джонни, давай мыслить… логично. Нужно свернуть боевые действия, отнять у всех оружие, кроме меха – они будут обеспечивать порядок. Нечем будет воевать – не будут воевать. Займутся восстановлением города. С голодухи размножаться начнут. Сам знаешь – самая высокая рождаемость всегда была у бездомных, их в первую очередь и стерилизовали. Отберем оружие с помощью техники Конструкта, и с ее же помощью будем контролировать.

– Но… – упрямо сказал Дюк, не вынимая рук из карманов, словно насильно сдерживая их там.

– Молчать, – коротко сказал Карага, – ты – зарядное устройство, притом хреновое. Тебе слова не давали. Жалею уже, что с тобой связался. Пользы никакой. Может, тебя пристрелить, капитан? Тебе не нужна такая жизнь и мне твоя не нужна.

– Хватит, Крэйт, – торопливо сказал Джон, увидев, как исказилось лицо Дюка, – пойми: это и нужно убрать первым делом. Разделение. Дискриминацию. Чем он хуже тебя? Ничем он не хуже. Прекрати это.

Карага пожал плечами и почесал широкий тугой шрам, пересекающий грудь и живот.

– А ты чем лучше меня, что указывать взялся? – спросил он, щурясь. – Ты, сына, сам признался – все это заварил самолично в детской пластмассовой кастрюльке, так, может, позволишь папе разобраться по-взрослому?

– Хватит, – повторил Джон.

– Бросай игрушки! – заорал Карага. – Рождаемость ему! Сам, мать твою закопать, жертва аборта… ну! Смотри на меня! Через тридцать секунд ты говоришь: да, папа, конечно, папа, ты прав, а я мудак! Иначе я тебе просто сверну шею.

Дюк искоса посмотрел на Джонни и вынул наконец руки из карманов. Джон залился быстрой алой краской, в легких у него заскрипело, свист и хрипение прорвались сквозь плотно сжатые губы.

– Двадцать пять! Двадцать шесть!

– Да! – выкрикнул Джон. – Я виноват. Извини.

– Кто здесь мудак?

– Я, – с ненавистью пробормотал Джон, сплюнул и пошел в угол платформы, где и уселся, прислонившись к стене и запрокинув голову с закрытыми повлажневшими глазами.

– Теперь ты, – устало сказал Карага, проводив его взглядом. – Ты, капитан. Извини, я на тебе сорвался. Мне твоя помощь нужна, и я понимаю – не сразу можно приноровиться ее оказывать. Потренируешься, пройдет. Ну, ты со мной? Сделаем этот гребаный мир новым?

Дюк задумчиво смотрел на него.

– Я с тобой, – сказал он.

Джон, услышав ответ Дюка, поднялся и медленными, долгими шагами подошел к Караге.

– Послушай. – У него легонько дрожала нижняя губа. – Я хочу создать гуманистическое общество. Я хочу вернуть людям человечность. Да, поначалу потребуется оружие, но потом – нет. Потом ты, и капитан, и такие, как Кенни, смогут жить без зла и без вражды.

– Нежизнеспособно, – сказал Карага, глядя на него сверху вниз.

– Тогда тебе придется меня убить, – твердо сказал Джон, – потому что, если ты оставишь меня в живых, я буду противостоять тебе всегда.

В легких у него надрывно свистело.

– Сил-то хватит? – спросил Карага.

– Постараюсь.

Дюк отвел глаза.

– Не делаются такие дела с оружием Конструкта, – неожиданно мягко сказал Карага и положил руку на затылок Джона. Провел по его волосам. – Мне очень жаль, что она не отдала тебя мне на воспитание. Я бы тебя тогда любил и ценил, что ли… А так – прости, но не вышло.

Джон поднял на него глаза и спокойно улыбнулся. Карага кивнул, принимая улыбку, и легко скользнул к беззащитной шее. Раздался мокрый хруст. Тело Джона завалилось на бок, сломанная шея выпукло вырисовалась, натянулась изнутри чудовищным горбом. Неестественно запрокинутая голова ударилась об пол, и Дюк увидел темнеющие и пустеющие широко распахнутые глаза.

– Выбрали? – спросил Льёрт, обходя тело Джона.

– Да, – ответил Карага. – Выбрали. Ты даешь нам оружие, и мы сносим напрочь всю эту вооруженную братию: «Шершней» и армию, полицию и излишне бойких активистов. У нас есть меха и пара отличных генералов – Морт и Эру. Порядок гарантируем. Нужна рождаемость – будут рожать по графику, под прицелом.

Он говорил так быстро, что голос прерывался.

Льёрт наклонил голову:

– Ты мне за Вертикаль должен, меха, – сказал он, – помни об этом.

– А ты мне должен за то, что твоя Спираль меня чуть не угробила, – отозвался Карага. – Квиты?

– Временно.

Наконец-то он повернулся и обратил внимание на труп Джона.

– Жалко, – сказал он, – ненависть к людям – отличная почва для гуманизма. Мизантропы первые в очереди на улучшение качества жизни общества. Агрессоры – тоже.

– А то, – сказал Карага. – Инженер, сделай одолжение.

– Какое?

– Давай его похороним. По-настоящему. Есть где закопать?

Водку Дюк Ледчек пил без интереса. На кроваво-красную икру и оранжевые пластинки красной рыбы смотрел без удовольствия.

Все это, отпечатанное на принтерах новейшей технологии, источало натуральные запахи и славилось натуральным вкусом, почти идеальным, с точки зрения даже Конструктора, который печатными продуктами обычно не питался.

Водку Конструктор тоже не употреблял, сидел и грыз леденцы, закинув ноги на спинку кожаного пухлого кресла.

Карага наливал и наливал: он пил и чувствовал горьковатый вкус, легкий шум в висках, и только.

Праздновали десятую годовщину с момента Переворота. За длинным широким окном несмело карабкался ввысь строящийся заново город. В архитектуре использовались пики и шпили, изобретенные заново. Исчезли серые коробки домов-уплотнителей времен перенаселения, исчезли белые треугольные строения Конструкта. Возводились вычурные здания, напоминающие космические корабли. И даже окна делались круглыми.

Специалист по психологии общества сказал бы, что все оно неосознанно стремится оторваться от бренной земли, сократить угол обзора, не видеть ничего, кроме неба, не привязываться ни к чему, кроме свободы.

Карага был армс-меха, поэтому специалистов такого профиля не держал и не слушал. Ему хватало качественных статистических показателей: бездомных нет, на улицах чисто, рождаемость наконец-то вылезла из минусовых значений.

Жалоб на работу меха-полиции не поступало, на работу моментальных судов – тоже.

Преступлений нет. Мало кому хочется получить пулю в висок от меха-полицейского, моментально определяющего степень вины и обладающего всеми судейскими полномочиями, включая полномочия по осуществлению смертной казни.