Сказки темного города. Триплет - Наталиса Ларий

– А при чем здесь священник? – удивленно спросила мама.

– А при том, что наша дочь прохода ему не дает. Влюбилась она в него! – отец проговорил это таким тоном, что мы с Мелисой притихли.

Он редко повышал голос или выходил из себя. Но сейчас по тому, как он гневно сверкал глазами, было видно, что поведение Мелисы его в край расстроило.

–Дочка, ты что! – прошептала мать, ошарашенная такой новостью. – Как так можно?!

– А так! Можно, мама. Можно, – закричала Мелиса и развернувшись бросилась бежать в дом.

– Где мы не доглядели, Джастин? – с горечью прошептала мама.

– Вы недоглядели в том, что каждый божий день делали упор на мои моральные принципы, будто бы я маленький демоненок, которого нужно сдерживать от его стремления к темноте. А она в это время росла как трын-трава. Она жила моей жизнью, мама, разве ты не понимаешь этого? Вы же никогда ее не спрашивали, чего хочет она? Ладно мне это все нужно было. А ей-то нет! Ей-то зачем это все было? А теперь вот да, она показала, чего хочет теперь она. Михаэля она хочет, – я строго проговорила это все своей матери, которая в ответ только кивнула, понимая, что я была права.

– Ладно, девочки. Это все разрешимо. Непоправимого то ничего еще не случилось. Я поговорю с отцом Михаэлем и извинюсь за ее поведение. А Мелису завтра же отправим к Виктории. Уж она там не даст ни спуску ей, ни скучать тоже, – ответил отец и мы все вместе отправились в дом.

К ужину Мелиса так и не спустилась. Отец сказал дать ей время, чтобы она побыла одна и пришла в себя. Поэтому, никто особо и не забеспокоился. Лишь только ближе к ночи, когда я вышла из кабинета отца, где мы обычно по вечерам разбирали с ним какое-либо прочитанное произведение, какое-то предчувствие заставило меня пойти в комнату к Мелисе. Подойдя к двери, я прислушалась, но за ней была тишина. Подумав, что Мелиса, скорее всего спит уже, я направилась к себе, где залезла в теплую ванную, наполненную пахучей белоснежной пеной и закрыла глаза.

«Мэл», – позвала я мысленно свою двойняшку.

Я не часто прибегала к такому способу общения, поскольку видела, что Мелиса начинает грустить после такого нашего общения. Скорее всего, она считала мои способности чем-то романтичным и прекрасным, и отсутствие таковых у нее нагнетало в ее сердце тоску.

«Мэл», – позвала я еще раз, но сестра не отозвалась и меня охватила тревога. – Мэл, Мэл, умоляю, скажи хоть слово!»

Но Мелиса на отзывалась, и я поняла, что что-то не так. Быстро выскочив из ванной и наспех накинув на мокрое тело халат, я босиком понеслась в ее комнату. Подбежав к двери, толкнула ее, но она не поддавалась, поскольку Мелиса закрылась изнутри.

– Папа, – закричала я что есть мочи на весь дом, зовя отца. – Папа, быстрее сюда!

Отец прибежал через минуту и выбил дверь. Мелиса лежала на кровати и казалось мирно спала. Я подбежала к ней и схватила ее за плечи, хорошенько тряхнув при этом. Но она не открывала глаза и просто повисла у меня на руках. Отец отодвинул меня в сторону и прощупал пульс Мелисы.

– Еле бьется, – сказал он и схватил Мелису на руки. – Дочка, дочка, открой глаза. Что с тобой? Кристин, – заорал он на весь дом, – быстро за врачом!

Служанка заглянула в комнату и уже через пару минут я услышала звук быстро отъезжающего экипажа. В этот момент в комнату забежала мать и бросилась к Мелисе.

– Джастин, что с ней? Что с моей девочкой? – заливаясь слезами запричитала она, целуя бледные пальцы Мелисы.

Я взглядом обвела комнату и увидела на столе пустой пузырек. Взяв его, я услышала знакомый запах. Это были капли нашей тети Анастасии. Она всегда принимала их на ночь и как-то, когда я взяла их в руки, строго отчитала меня, объяснив нам с Мелисой, что это очень опасные капли и принимать их могут только взрослые, поскольку если не рассчитать дозировку, то можно заснуть и не проснуться. Мелиса, скорее всего, нашла их в комнате для гостей, где всегда останавливалась тетя со своим мужем.

– Папа, она это выпила, – я тихо подошла к отцу и показала ему пустой пузырек.

– Нет, нет, только не это, дочка, моя доченька! – запричитала мать, заливаясь слезами. – Джастин, сделай что-нибудь!

В этот момент в комнату быстро зашел доктор и приказал всем отойти. Понюхав флакон, он затем прочистил желудок Мелисе и капнув ей что-то в рот покачал головой, посмотрев на ее зрачки и прослушав пульс.

– Мне очень жаль, но ничем не могу помочь. Ее хватит настолько, насколько выдержит ее сердце. Капли сильные. Она слишком много выпила их. Ей осталось не более часа. Пошлите за священником, – грустно ответил врач и собрав свой чемодан вышел из спальни.

Мать закричала на весь дом, отец устало опустился на кровать подле Мелисы, взял ее за руку и прижал ее к губам.

– Привезите отца Михаэля, – пребывая в каком-то ступоре приказала я зашедшему дворецкому. – Быстрее только.

Сама же подошла к кровати и опустилась подле нее на колени. Моя сестричка, моя любимая двойняшка лежала бледная вся и такая непохожая на себя. Синие тени легли у нее под глазами, приоткрытые губы приобретали синеватый оттенок. Ее медленно покидала жизнь. Взяв ее за руку, я почувствовала холод, мерзкий холод, которым окутывала ее смерть. Мне стало не хватать воздуха, и я закрыла глаза, пытаясь собрать все свое самообладание в кулак. Так мы трое и просидели подле нее минут тридцать, смотря, как некогда яркий огонек ее жизни медленно затухает в ней. Услышав быстрые шаги на лестнице, я поняла, что приехал Михаэль. Зайдя в комнату, он был в таком состоянии, которое мало чем отличалось от нашего. Он был сейчас не священником, а мужчиной, который терял так нравившуюся ему женщину. Отец отошел в сторону, уступая ему место подле Мелисы. Михаэль опустился возле ее кровати на колени так же, как и я, и наклонившись прижался губами к ее лбу.

– Прости меня, девочка, – услышала я его тихий шепот и увидела, как одинокая слеза скатилась по его щеке.

Затем он встал и достав необходимые атрибуты начал проводить обряд. В комнате запахло ладаном. Закрыв глаза, вдохнула этот терпкий запах и мне стало нехорошо. Я посмотрела на своих убитых горем родителей, на мужчину, который пытался сохранить самообладание и совсем не чувствовал себя священником, поскольку его наполняли такие же глубокие чувства к моей сестре, как и ее саму, и моя рука потянулась к крестику с красным камнем, словно ища у него поддержки. Но, сжав его ладонью, я рванула его вниз и крепкая лента, столько лет обвивающая мою шею, распрощалась с ней. Швырнув крестик на пол, я оттолкнула священника с его ладанкой от кровати, затем строго посмотрела, поворачиваясь к родителям и Михаэлю, недоуменно взирающих на меня. Все трое перевели взгляд на лежащий на полу крест.

– Нет, дочка, нет, – мать в испуге затрясла головой.

– Хелависа, что ты делаешь! – закричал на меня отец.

Михаэль же только кивнул мне головой, давая молчаливое согласие.

– Отошли все от меня, – прошипела я на них. – Что бы не случилось в этой комнате сейчас, меня не трогать, все поняли?