Такой, какой я есть - Андрей Владимирович Важенин

великолепные винные подвалы, в которых не только вина, но и домашний коньяк потрясающей выдержки, потрясающего качества. Ничего более вкусного я не пил. Пожалуй, с этим азербайджанским коньяком можно сравнить только армянский коньяк, которым меня угощали в Ереване, тоже из подвалов, тоже частного производства, тоже очень выдержанный. Сложно сказать, какой лучше. Но оба напитки качественно отличались оттого, что мы покупаем в магазинах.

Особенно интересной запомнилась поездка на Каспий. Очень нам хотелось покупаться в Каспийском море. Море, кстати, не самое ласковое и не самое благодатное для курортников. Но имеются очень большие песчаные берега, сильный ветер, большая волна. Нас привезли в некое место на берегу, где стоит армейская палатка и азербайджанская семья занимается обслуживанием туристов. Представьте себе, что за 100 долларов 10 или 12 человек в течение дня развлекались, ели, пили, причем ели и пили всерьез, купались. При этом были счастливы, как и мы, так же счастливы были и хозяева. Волна была приличная. На каком-то этапе подъехали молодые парни, которые назвались спасателями, службой МЧС, сказали, что купаться категорически нельзя, они должны нам запретить это дело. Но какая-то смешная сумма типа 3–5 долларов решила проблему. Погода резко улучшилась и купание было разрешено, естественно, под нашу ответственность.

Если вернуться немножко назад, то нужно сказать, что встречали нас как дорогих гостей прямо у трапа самолета и провели к автомобилям, минуя пограничный контроль, минуя таможенные досмотры как делегатов конгресса онкологов. Правда, при выезде это вызвало небольшие шероховатости, отсутствие печати в паспортах. Но все очень быстро уладилось — мы дорогие гости, сказали, мы со съезда онкологов.

Опять без формальностей в самолет!

И у меня в паспорте так и не появилась печать о том, что я пересекал границу Азербайджана и вообще был в этой благодатной стране.

Уральский центр нейтронной терапии

Один из самых крупных, любимых моих проектов, который в общей сложности занимает около 25 лет…

Нейтронная терапия, безусловно, самый интересный масштабный проект, в котором довелось участвовать. Вообще я должен сказать, что некая неудовлетворенность нынешней молодежи своим положением в обществе и в мире обусловлена именно невозможностью или ограниченной возможностью участвовать в крупных масштабных проектах. В отличие от 90-х, на мой взгляд, роль начинают играть, к счастью, не столько размеры денежного вознаграждения, хотя это тоже важно. Зарплата должна быть достойной. Но среди разумной части молодой интеллигенции уходит погоня за обогащением любой ценой. Поэтому, мне кажется, наш опыт проекта нейтронной терапии может быть интересен и в педагогическом плане. Так вот, все родилось очень давно — в 1992 году, когда ко мне пришел по чисто житейским делам на работу мой друг и товарищ Эдуард Магда. Разговор зашел о возможностях лучевой терапии, развитии. Но какое развитие в 1992 году, когда все рушилось, зарплаты не выдавались, о чем говорить. Но, тем не менее, разговор возник, что у них в институте в Снежинске есть прибор — нейтронный генератор, который может использоваться как для основной тематики, так и для лечебных целей. Конечно, про нейтронную терапию я читал, но это была полная абстракция, примерно как полет на Луну или на Марс. И когда я знал, что в принципе возможен даже разговор, интерес, конечно, был совершенно жуткий. Потом с этим я пошел к Владимиру Борисовичу Макарову, начальнику управления здравоохранения области. Не к министру, а просто к начальнику управления. Он человек, который обладал широчайшей эрудицией, великолепными мозгами, стратегическим мышлением, который мог принимать самостоятельные решения. Я тогда был главным радиологом области, еще не доктором наук, кандидатом, просто заведующим отделением, я мог прийти к министру здравоохранения и обсуждать абстрактно, казалось бы, завиральные темы и был принят и услышан. Потом к обсуждению проблемы подключились заместитель губернатора Ячменев, Николай Родионович Суденков. Потом были встречи с руководством Федерального ядерного центра, с Владимиром Зиновьевичем Нечаем, еще с целым рядом людей, о которых я говорил, наверное, еще скажу, и имена, которые присутствуют в тех изданиях, которые опубликованы на эту тему нами в открытой научной печати.

Начались первые выезды, первые контакты, сложности понимания. Поскольку медицина всегда жила в жесточайшем дефиците по остаточному принципу, а для людей, которые занимались разработкой ядерных боеприпасов, вопроса «а сколько это стоит?» не существовало, существовало, это нужно или не нужно, современно это или не современно. Но, тем не менее, пути искались, решения находились. Мы впервые увидели помещение, где будет размещен нейтронный генератор. Это был бетонный бункер с очень толстыми стенами, который нужно переделывать. Проводились точечные взрывы для прокладки кабель-каналов. Очень жаль, что тогда это категорически нельзя было снимать. И этот пласт истории ушел в никуда. Потом был страшно интересный период монтажа. Надо отдать должное прозорливости руководства области той эпохи, прежде всего Вадиму Павловичу Соловьеву, Володе Матвееву, руководителю отдела, который курировал ядерную тематику, ликвидацию озера Карачай, последствия аварии на ПО «Маяк». Когда зародилась идея поездки на стажировку в США, и она была реализована. До сих пор не понимаю, как это все-таки получилось. Не было ни Интернета, ни мобильной связи, был только факс. Удалось договориться с несколькими центрами в США, пробить визы и все-таки отправиться туда. Совершенно замечательная история, говорящая об интересе руководства к этой теме. Когда мы покупали билеты, несмотря на то, что творилось в стране, отсутствие денег, сроки приезда в Штаты были назначены, визы оформлены. Но билетов экономического класса до Нью-Йорка категорически не было. Пришлось обращаться к главе администрации. Он сказал: «Хрен с вами. Лететь же все равно надо. Летите первым классом». Вот это был мой единственный в жизни полет первым классом на Ил-96 на трассе Москва — Нью-Йорк. Конечно, потрясающий комфорт, потрясающий сервис. И само осознание, что ты в первый раз в жизни летишь через океан, летишь первым классом, это незабываемые впечатления.

Потом была большая серия приключений полетного плана, когда задержали вылет, когда в Нью-Йорке замерз багажный отсек. В итоге мы опоздали на трансконтинентальный рейс, пришлось ночевать в GFK совместно с группой украинских археологов, которые попали в то же положение. И тогда я вспомнил знаменитые книги Хейли «Аэропорт», «Отель», про возможность позвонить call out. Мы передали в Сиэтл встречающей стороне, что мы задерживаемся, что такое приключение. На нас вышла русская диаспора. В общем, очень интересно было и доброжелательно. Затем был перелет через США, посадка в Солт-Лейк-Сити, задержка с посадкой в Сиэтле, поскольку военно-воздушная база закрыла небо. Мы сели в каком-то маленьком городке рядом с вулканом Такома на границе с Канадой. Мы были