Зеркала - Мария Николаевна Покусаева

и схватить его рукой результатов тоже не дала. – И обычно нападают стаей. Не думал, что одна маленькая дрянь… ой!.. может причинить столько беспорядка!

Кондор покачал головой и скрестил руки на груди.

– Все так, – сказал он.

«Все так, – подумал он, – но не совсем так». А Герхард видел пикси впервые в своей жизни. И, наверное, никогда не видел других подобных существ. Видимо, там, где он учился быть волшебником, уделяли Изнанке и ее обитателям внимания не больше, чем истории волшебства и каллиграфии. «Впрочем, – одернул себя Кондор, – нельзя знать все. Герхард – хороший маг».

Неплохой. Для того места, которое занимает.

Маленькая дрянь снова беззаботно расселась рядом с изображением Двуликого – на этот раз с другой его стороны. Пикси свернул крылья и уставился на волшебников большими черными глазами, похожими на глаза насекомого. Он ждал.

Герхард был прав: пикси действительно крайне игривы. Играть для них так же естественно, как рыбе – плыть, стрижу – лететь, а кролику – трястись от страха при малейшем шорохе. И в этом своем стремлении найти партнера в играх они опасны, потому что понятия об игре у всех фэйри серьезно отличаются от тех, которые приняты у людей.

Если бы Кондор встретился со стаей пикси где-нибудь на лугах Кимри, он бы предпочел засунуть гордость подальше и сбежать. Потому что стая пикси – это почти как штормовая волна или порыв ураганного ветра, только если бы у воды или ветра был разум, очень изощренный в вопросах жестокого любопытства. Но этот пикси был один – и пока он один, он был опасен, как шершень. Не более. Особенно, если ты знаешь, как повернуть чью-то привычку против него, обратив ее в ловушку.

Особенно – если у тебя чуть больше власти и знания, чем этот кто-то думает.

– Ты заигрался, мелкий, – с доброй улыбкой сказал Кондор, запрокидывая голову, чтобы видеть пикси. – Давай по-хорошему: или я тебя тут больше не вижу, или я делаю так, что я тебя тут больше не вижу.

– Да, друг мой. – Пикси вздохнул и погладил Двуликого по носу. – Смертные однозначно обнаглели! – Его голос вдруг из чуть стрекочущего стал отчётливым, холодным и высокомерным. – Я обгладывал пальцы таких, как ты, смертный! Выедал глаза! Прогрызал им чрево!

Воздух вокруг заискрил, словно ярость фэйри начала проникать в этот мир.

Кондор молча пожал плечами и под изумлённым взглядом Герхарда вытащил из-под пальто широкий шарф, сделанный из тонкой шерстяной материи.

– Ловили ли вы в детстве бабочек, друг мой? – со смешком спросил Кондор. – Принцип тот же.

«Главное, – подумал он, – чтобы наш маленький друг не разбил стекло и не покинул нас раньше, чем мы наиграемся».

Следующие полчаса прошли весело для всех – особенно для пикси, потому что вид двух растрёпанных взрослых мужчин и их попыток достать его с помощью куска ткани несомненно доставлял гостю с Изнанки неимоверное удовольствие. Пикси наблюдал, как они оба злобно шипят, в очередной раз обнаружив под шарфом стену или пол, и глумливо хихикал откуда-то сверху, недосягаемый и полный сил. Игра увлекла его, как любого представителя его народа, склонного играть и заигрываться. Заигравшись, пикси не заметил, что шарф начал существовать отдельно от Кондора, который лениво привалился к стенке и пытался отдышаться.

В отличие от настороженного и разозленного Герхарда, гордость которого явно была задета всей этой беготней, со стороны Кондор выглядел так, словно не фэйри по залу гонял, а сам был расшалившимся фэйри.

Когда пикси в очередной раз попытался отсидеться под носом у Двуликого, его накрыло, и запеленало, и уронило на землю, легонько ударив об нее.

– Иди сюда, – сказал Кондор, запуская руку под слой ткани. Оттуда раздался возмущённый стрекот и проклятия, и в пальцы чародея вцепились острые фейские зубки. Кондор поморщился, но всё-таки смог перехватить пикси так, чтобы тот при всём желании не смог его укусить – просто зажал в ладони, почти ломая нежные крылья и упираясь большим пальцем в нижнюю челюсть. Пикси вертелся, хныкал, ругался, пытался процарапать в ладони дыры, но вырваться ему не удавалось. – Да, мелкий. – Жёлтые глаза смотрели на пленника насмешливо. – Я сказал. Ты не понял.

– Не убивай меня!

– Я отлично знаю, как вы умеете торговаться. – Кондор ухмыльнулся. – Предложить человеку всё золото мира и вечную жизнь с дочуркой вашего короля в придачу. Потом снова начнутся угрозы. Давай обойдемся без этого.

Пикси сделал вид, что смирился с судьбой, и притих на пару секунд, но потом начал царапаться с удвоенной силой, понимая, что решается его судьба.

– Не убью, – пообещал Кондор. – У меня есть идея поинтереснее.

***

Мы сидели на широких деревянных ступенях лестницы, спускающейся к озеру.

Глиняная чашка грела мои руки, а сбоку, в полушаге, стояла металлическая жаровня, на которой в медном котле варили то, что было в чашке, какой-то ягодный напиток с пряностями. Почти глинтвейн, но без вина.

Небеса все еще были глубокими и синими, но солнце уже начало спускаться к линии гор. Я смотрела туда, за озеро, думая о том, что острые пики с шапками ледников на них, наверное, ускорят закат.

По озерной глади уверенно скользили человеческие фигуры. Стайка девиц весело смеялась и переглядывалась, и вот провалиться мне сквозь лед, если объект их настойчивого внимания, та причина, почему перед моим носом то и дело мелькали красные юбки, светлые косы и все остальное, не сидела на ступеньке рядом и не пила то же, что и я.

Правда, с каплей виски, добавленной в чашку из фляжки, которая так вовремя обнаружилась у него в кармане.

– Значит, это был не первый раз на коньках? – уточнил Ренар.

– Третий, – сказала я. – Но первые два были… малоэффективны.

– Тогда ты не безнадежная ученица. Больше боишься, чем не умеешь, – он потрепал меня по плечу и сощурился, глядя вдаль.

Там, среди белого снега и синего льда, человеческие фигурки превращались в темные силуэты.

Кто-то шел далеко отсюда, пересекая озеро, цепочка из четырех черных точек.

Воздух перед началом заката становился золотым, тени деревьев удлинялись, и от застывшего озера веяло холодом. Я поежилась.

– Замерзла? – спросил Ренар с подчеркнутой тревогой в голосе.

Я помотала головой и уставилась в чашку.

Когда моя тревога сошла на нет, я начала замечать мир вокруг: его запахи, звуки, морозную свежесть, синеву небес, яркие костюмы молодых жительниц Йарны, украшения на домах, стоящих вокруг озера, а потом – тепло мужской руки у себя на талии, сократившееся расстояние между нами и лёгкий запах кожи, трав и мокрой шерсти. И табака.