Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский

Я подправил бревно, направив его в черную тушу корабля. Лишь бы луна не выглянула.

Корабль ближе и ближе. Бревно острым концом шло точно в средину корпуса. Сейчас будет удар. Я бросил бревно и поплыл в сторону. Почти тотчас раздался глухой удар, треск ломающихся досок обшивки, шум хлынувшей в трюм воды.

На борту раздались крики – не поняв спросонья, что произошло, матросы бросались за борт и выбирались на берег. В отблесках костра на берегу я видел, как судно стало крениться на правый борт и, выпустив из пробоины крупный воздушный пузырь, затонуло. Все произошло быстро.

На берегу бегали матросы, не понимая, что случилось. Обычно топляки плывут почти по центру реки, по стремнине, где течение быстрее. Теперь о происшедшем напоминали лишь две мачты, торчащие из воды под большим наклоном.

Пора мне отсюда убираться. Люди целы, а корабль и ценный груз – под водой. Жестоко? Может быть, но и время было жестокое.

Князь ходил на князя, лилась русская же кровь. Жители одного города брали штурмом другой для взятия трофеев. На дорогах бесчинствовали разбойники, грабили обозы и убивали людей. В случае их поимки жители безо всякого суда вешали татей на ближайших деревьях.

Так и в данной ситуации – я не считал потопление судна поступком злым и несправедливым. Каждый должен отвечать за свои деяния. Тот же Иван Рубец, гоняя в пьяном кураже лошадей по узким городским улицам, где и тротуаров-то отродясь не было, – разве он не должен был предвидеть несчастья? Только мой внезапно для меня самого открывшийся дар не позволил Лукерье остаться калекой.

Я отвязал коня, надел сухую одежду и поскакал в сторону Нижнего. Странно будет, если я войду в город в мокром виде, а все странное запоминается. Не факт, что кто-то сопоставит гибель корабля и мое появление в мокрой одежде, но все же не стоит давать повода к любопытству. Что одежда будет мятой, меня вовсе не волновало. В такой каждый второй ходит, особенно не из богатых. В бедных семьях одежда разглаживалась на теле сама, в семьях позажиточнее женщины гладили одежду неким подобием длинной скалки, и только в богатых домах имелись утюги. Уж больно дорого было железо, а утюги – допотопные. У железного утюга откидывалась крышка, из печи совком доставались угли и засыпались в утюг. Через несколько минут тяжеленный утюг был готов к работе.

Учитывая, что была уже ночь и городские ворота закрыты, остановился недалеко от города на ночевку. Утром перед воротами уже стояли несколько возов с нехитрым крестьянским товаром. Вскоре ворота распахнулись, и я вошел в город. Стражники же осматривали повозки, требуя мыто.

Несмотря на ранний час, я отправился сразу к Ивану, порадовать его известием. Купец уже был на ногах – вставал он всегда рано, поговаривая: «Кто рано встает, тому Бог подает». Увидев меня, поздоровался, отвел в сторонку:

– Ну что?

– На дне кораблик, вместе с грузом, люди все целы. Беда какая! Плыл топляк и в борт ударил кораблику, что у берега стоял, на ночной стоянке.

– Да, беда какая! Не повезло какому-то купцу! – В глазах Ивана плясали искорки смеха. – Молодец! Справно сотворил! Никто не видел, не догадается?

– Обижаешь, Иван!

– Ну – это я так, к слову.

Иван отцепил от пояса кошель:

– Держи, заслужил! Иди, отдыхай. Дальше я уж сам дожимать нечестивца буду.

Налаженная жизнь шла своим чередом, как вдруг ночью в ворота постучали. Накинув на плечи кафтан, я вышел на крыльцо. За воротами горело несколько факелов, слышался перестук копыт. Кого еще ночью принесло? И явно с недобрыми вестями – с добрыми ночью не заявляются.

– Кто там?

– Открывай, от городского посадника срочно!

Тьфу ты, поспать не дадут. Какое мне дело до городского посадника? Его епархия – следить за порядком в городе, налоги собирать да быть оком государевым в Нижнем. Зачем это я ему ночью понадобился?

Я открыл ворота – и впрямь, на мостовой стояли трое всадников, все держали факелы.

– Ты, что ли, будешь Юрий Котлов, охранник купца Крякутного?

– Я.

– Собирайся, посадник городской к себе призывает.

– Он мне не хозяин и не государь, я вольный человек. Ничего посаднику не должен, в глаза никогда его не видел, поэтому не поеду. Зачем ночью будить?

– Что, так посаднику и передать? – недоверчиво спросил верховой.

– Так и передай – дел у меня с посадником нет и не было, и ехать я к нему не хочу.

– Вяжи его, хлопцы!

А вот фиг вам – к такому повороту событий я уже был готов. Хотели бы пригласить по-доброму – послали бы одного гонца, а коли трое – значит, при моем отказе имели указание привезти силой.

Я бросил накинутый на плечи кафтан в лицо ближнему верховому, подпрыгнул под брюхо лошади другого и резко дернул его за ногу. Вскрикнув от испуга, верховой упал в пыль на дорогу, я же, взлетев в седло его лошади, резко рванул повод. От неожиданности лошадь взвилась на задние ноги и копытами передних выбила из седла еще одного верхового. Я приставил нож к боку того, в кого швырнул кафтан.

– Сам кафтан вернешь или твой кафтан попортить?

Видно было, что всадник растерялся. Только что их гарцевало трое – теперь двое валяются на земле, пытаясь подняться, а мой нож – у его правого бока.

Верховой протянул мне мой же кафтан. Я оделся, нож вернул в ножны. Если бы они хотели убить меня или нанести увечье – рубили бы мечами или били бы кистенем, значит, не было указаний: приближенные к начальству – люди исполнительные. Вот и я никого убивать или калечить не стал.

Верховой это сразу понял и оценил – несообразительных в прислуге не держат.

– Давай по-мирному.

– А я еще и не воевал. Вроде как вы ко мне приехали – сами повязать хотели, не я начал.

– Прости, погорячились.

– Прощаю – потому и целы все, а к посаднику не поеду.

Всадники развернулись и уехали. Только теперь факел был у одного, два других догорали на земле.

Я зашел в дом, присел на скамье. Не иначе – что-то случилось, коли ночью приехали. Не дадут ведь спать, снова заявятся. Я вздохнул и стал одеваться: опоясался ремнем с саблей, надел сапоги. Успел даже квасу напиться, как по дороге снова зацокали копыта. В ворота постучали, на этот раз – деликатно. Надо идти, а то Елену разбудят.

– И кто на этот раз ко мне пожаловал непрошеным гостем?

– Дьяк Елисей Буза, по поручению посадника городского.

– У меня что – дома вином твореным торгуют али милостыню всем раздают? Только что трое были, повязать меня хотели, чего же ты один? Слали бы сразу сотню стрельцов.

– Не юродствуй, помощь нужна твоя.

– Сразу сказать по-человечески нельзя было? А то – вязать.