Гомо Сапиенс. Человек разумный - Юрий Чирков

Писатель выбрал для героя имя одного из своих бывших соучеников по Ньюингтону-Грину, звавшегося Тимоти Крузо. К фамилии Крузо он прибавил Робинзон – имя, весьма часто встречавшееся в Йорке, городе, где он решил заставить родиться своего героя. Так Робинзон Крузо получил крещение.

С большим интересом читавший тогда сочинение сэра Вальтера Рэлея о Гвиане, Дефо поместил необходимый ему остров в Атлантическом океане, в устье реки Ориноко. Место было выбрано удачно, ибо эта область была тогда еще мало исследована. Писатель заселил свой воображаемый остров черепахами, козами и кошками, населявшими реальный Хуан-Фернандес, но чтобы замести следы, чтобы похоронить всякую мысль о прототипе – Селькирке, еще и заселил берега острова тюленями и пингвинами. Большой географический промах, если вспомнить о широте тех мест!

Роман Дефо соткан из случайностей, являет собой плод воображения, откровенную мистификацию, однако современники воспринимали историю Робинзона как подлинные записи потерпевшего кораблекрушение моряка. Таким совершенным было искусство Дефо-рассказчика!

Этот роман, ныне несправедливо считающийся многими детским, писался-то он вовсе не для детей, это уж точно, занимал умы многих выдающихся людей прошлого. История о том, как английский купец оказался на необитаемом острове, как он своим упорным трудом создает себе все необходимое для жизни (мы узнаем, что Робинзон строит свою первую хижину, оборудует жилище, приручает коз, возделывает поле, лепит и обжигает горшки, печет хлеб, строит лодки), эта история волновала французского философа-моралиста Жан Жака Руссо (1712–1778). Усердным читателем «Робинзона» всю жизнь был Лев Толстой (1828–1910). Он не только пересказал приключения островитянина своим ученикам в яснополянской школе, но и сам старался «робинзонить» (выражение Руссо) на деле. Ведущий простую трудовую жизнь, герой романа Дефо стал для русского писателя примером «нормального человека».

Карл Маркс (1818–1883), полемизируя с буржуазными экономистами, высмеивая их попытки объяснить капиталистическую прибыль как результат трудолюбия буржуа, доказывал, что материальное производство носит не индивидуальный («робинзониада»), а общественный характер. «Робинзона» цитировал в своих статьях революционер и мыслитель Николай Гаврилович Чернышевский (1828–1889)…

Что же так привлекало великих людей и обычных читателей к этому роману? Думается, прежде всего, то обстоятельство – оно может не отмечаться явно, быть неосознанным, «подкорковым» соображением, – что Дефо, по сути, начал разговор о ВЕЩНОМ характере нашей цивилизации. Ведь за 28 лет пребывания на острове Робинзон, вооруженный орудиями труда, как бы повторяет путь всего человечества. Здесь человек ведет борьбу с нетронутой природой, покоряет, преобразует ее, борется, терпит неудачи, побеждает.

Да, жизнь Робинзона на острове – это как бы аллегория перехода рода людского от варварства к цивилизации. Сначала Робинзон – беспомощный дикарь, затем охотник, потом скотовод, земледелец, рабовладелец. Когда же на остров попадают еще несколько человек, основанная Робинзоном колония начинает напоминать государство в духе просветителей…

Когда-нибудь усердные и въедливые историки деяний человечества докопаются и установят абсолютно точно, какой висящий на дереве ПОЗНАНИЯ и ЗЛА змей, вроде того, что яблочком искушал Адама и Еву, впервые смутил первобытный болотный покой звериного существования человечьих племен.

Гипотеза, ее трудно как доказать, так и опровергнуть.

Робинзона спасли вещи. Ему повезло. Он захватил с разбитой шхуны огнестрельное оружие, одежду, железо, инструменты и многое другое.

И первобытный человек, живший в диких-предиких, мокрых и хмурых лесах, в окружении нелюбезных, неласковых зверей, не смог бы выжить без орудий охоты, земледелия, вообще труда. Ибо был слишком немощен, тщедушен, чтобы бороться со зверьем и грозными стихиями природы лишь своими руками и зубами. Клыки зверей были несравненно опаснее, их когти острее, мускулы крепче. Они были более быстры, ловки, сильны, изворотливы.

Возможно, первые люди смогли бы уцелеть, сохраниться, прожить и без орудий труда. Но только благодаря тому, что предки человека научились пользоваться предметами и орудиями, им, считается, открылся путь к развитию, к совершенствованию, к неограниченному прогрессу.

Больше того, постепенно человек все в большей степени утрачивал свою физическую силу и скорость передвижения, он слабел, хирел, превращался в неженку. Однако эти потери с лихвой восполнялись развитием мозга, ловкостью рук, сметливостью глаз. А потому, в конце концов, человек и превратился в хозяина, властелина мира.

Мы, вполне возможно, так и не узнаем, когда и кто вручил нам власть над вещами, этот залог всех дальнейших наших успехов и поражений. Пока же мы можем только догадываться, при каких условиях произошло это «совращение», как обстояло дело, когда наш далекий пращур сошел со звериной стези на чисто человеческую. Как, обманывая случайности, преодолевая помехи, обнаруженная классиками марксизма закономерность все-таки восторжествовала.

Десятки тысяч лет назад пещерный человек и пещерный медведь жили рядом, соседями, бок о бок. Человек не медведь, но внешне способ их существования тогда не столь уж и разнился. И тот и другой добывали себе средства к жизни охотой, собирательством, рыбной ловлей. Они порой даже обитали в одних и тех же пещерах, поочередно вытесняя, изгоняя друг друга оттуда.

Но вот постепенно помаленьку, их modus vivendi, их образ жизни начал расходиться. Человечьи твари освоили странные занятия: они научились раскалывать и оббивать камни, принялись создавать различные орудия, помогающие добывать пищу.

А пещерный медведь? И он также, при случае, раскалывал булыжником орехи и плоды, глушил рыбу, разбивал панцирь черепах или раковины моллюсков. Но этим дело и ограничивалось. Тратить же силы, чтобы, как это делал человек, еще раскалывать и явно несъедобные камни, – нет, охоты заниматься таким делом у медведя не было.

Дивился пещерный медведь, как его прикрытый шкурами убитых зверей тщедушный «визави по территории» тратил столько времени и сил на такое, казалось бы, пустое времяпрепровождение. Как он, вроде бы, отказывался идти к цели прямым, хоть порой и опасным, путем, а выбирал окольные для звериного ума, запутанные траектории.

Конец этой первобытной дуэли? Он известен. Наловчившись, неимоверно усовершенствовав свои навыки по изготовлению всевозможных орудий, человек извел более сильных, чем он, мамонтов, саблезубых тигров и других своих соперников. Уничтожил он и пещерного медведя. Отныне пещеры стали принадлежать лишь ему одному.

Кто-то (или коллектив авторов?) когда-нибудь, верится, напишет увлекательную сагу – «ВСЕМИРНУЮ ИСТОРИЮ ВЕЩЕЙ». Стотомное сочинение, героями которого станут простые всем знакомые вещи – стулья, столы, кровати, брюки, рубашки, ботинки, мыло, лампы…