Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– Пошевеливайтесь, дамы, – у мистера Глиммери, знаете ли, плотный график.

– Как хорошо, что он нашел в этом графике местечко для нас, – пробормотала я, уверенная, что Снид не услышит.

В верхней части пешеходного мостика был дверной проем, по бокам от которого стояли знакомые нам помощники Снида – или, может быть, другие разумники, неотличимые друг от друга. Нас отвели в переднюю и опять обыскали не менее тщательно, чем в больнице, но, поскольку у Фуры и Сурт уже забрали оружие, ничего не нашли.

Убедившись, что мы не представляем угрозы для его хозяина, мистер Снид повел нас по коридору, устланному красным ковром. Мы оказались в просторной комнате, наполненной сладко пахнущим паром. Над головами перекрещивались огромные трубы. Стены были золотыми: куда ни кинь взгляд, золотая краска или панели, выкованные из золота; пол выстлан золотой плиткой. В стенах не было окон, но кое-где в полу прорубили отверстия, из которых открывался вид на город, и заделали каким-то достаточно прочным материалом. По периметру комнаты стояли покрытые золотым лаком ширмы, и по меньшей мере дюжина босоногих слуг в черных одеяниях ждала кругом с полотенцами на руках или ведрами у ног. Вид у этих мужчин и женщин был раболепствующий, но вместе с тем их мускулистые тела наводили на мысли о чем-то бандитском.

Главной особенностью комнаты – и причиной этого сладко пахнущего пара – были не трубы, а круглая ванна, занимавшая большую часть пола и утопленная заподлицо с ним.

Снид подошел к ванне.

– Ваши гости здесь, мистер Глиммери, – провозгласил он, чуть согнув колени. – Капитан Маранс и две ее помощницы с «Серой леди». Остальные внизу – одной нездоровится, другая дежурит у ее постели.

Мистер Глиммери лежал по шею в ванне. Горячая белая жидкость плескалась о борта. Пахло горячим молоком со специями. Мы видели только голову, да и то смутно, потому что с поверхности поднимался пар. Голова была безволосая, лицом обращенная в противоположную от нас сторону – создавалось впечатление, что там медленно варится нечто розовое. Трое слуг расположились вокруг бассейна, а четвертый как раз принес свежее ведро дымящегося молока, задержавшись лишь для того, чтобы добавить щедрую пригоршню чего-то, что я приняла за корицу или мускатный орех.

– Принесите мой халат, – сказала голова в ванне тихим булькающим голосом, как будто рот был частично погружен в воду.

– Вы слышали?! – Снид щелкнул пальцами.

Двое слуг удалились.

Мистер Глиммери начал подниматься из ванны, держась спиной к нам, но раскинув руки, когда они вынырнули на поверхность. Молоко стекало с него плотными белыми струйками, очерчивая контуры очень мощных плеч и широкой треугольной спины. Шея была толстой, как комель очень старого дерева, отрастившего огромные корни. Я нечасто пугалась сильных мужчин, находя их скорее смешными, чем грозными. Большинство таких людей, по моему опыту, выбрали для себя такую внешность потому, что им не хватало силы разума и убеждения, а следовательно, обилие мускулов было своего рода невольной рекламой этих недостатков. Но следует признать, что мистер Глиммери посрамил мое обычное презрение. Не могу сказать почему, но что-то в его росте и присутствии убедило меня: он всегда был таким, это результат природы, а не какой-то компенсаторный импульс; и я не могу судить по внешности о его мыслительных способностях.

Ко всему прочему, массивное тело было не самой примечательной его чертой, но холстом, на котором разместилось главное. Мистер Глиммери был жертвой светлячка. Его руки, плечи и спину покрывало переплетение светящихся линий, и теперь, когда искажающий зрелище пар слегка рассеялся, я даже рассмотрела филигранную вязь на затылке.

Он поднялся еще немного, показался крестец, затем ягодицы – светящиеся знаки покрывали каждую часть тела, – но в этот момент двое слуг вошли в бассейн с обеих сторон и накинули на него золотой халат. Мистер Глиммери опустил руки только тогда, когда они были надежно укрыты рукавами. Он застегнул халат спереди и медленно повернулся, чтобы смотреть на нас, выбираясь из бассейна по невидимой лестнице.

Я подавила рвавшийся наружу возглас. Светлячок основательно обжился на лице мистера Глиммери. Паразит сверкал, как грубо намалеванная маска, излучал желто-зеленый мерцающий свет. Он проник даже в глаза – там играли искры, как в инкрустации из драгоценного металла. Узоры на его коже были неоднородными – полосы и завитушки, подчеркивающие природные линии и углы и потому затмевающие их, как своеобразный, сбивающий с толку камуфляж. Под халатом могучая грудь вздымалась и опускалась, и я была готова поклясться, что яркость светлячка изменялась в такт дыханию.

– Вы, как я понял, капитан Маранс, – обратился он к Фуре тем же низким текучим голосом, каким говорил, когда еще был в молоке. – Только что с Пустотной стороны, судя по всему. Ваш корабль, мне сказали, «Серая леди»?

– Так мы его называем, – сказала Фура.

Мистер Глиммери подошел к нам, оставляя на изразцовом полу огромные молочно-белые следы, которые его слуги поспешно стирали. Он медленно вдыхал и выдыхал, возвышаясь над Фурой и мной; его грудь была на уровне моего носа, а голова смотрела сверху вниз, как валун, готовый скатиться с холма.

– Странно, что вы не вышли на более близкую орбиту, остались в сотне лиг, даже дальше. Вы же много времени потратите на полеты туда-сюда.

– Надеюсь, нам не придется слишком часто мотаться, – сказала я.

– Значит, у вас не так уж много дел? – Он перевел взгляд на меня, в глазах быстрее забегали искорки, выражая живое и опасное любопытство. – А вы, собственно…

– Траген. Главный чтец костей.

Он снова посмотрел на Фуру:

– Любите держать такие вещи в рамках семьи, капитан?

– Мистер Глиммери? – озадаченно спросила она.

– Просто вы удивительно похожи друг на друга. Вас можно принять за сестер.

Слуга-мужчина принес маленькое блюдо с единственным бокалом на тонкой ножке, наполненным вязкой жидкостью соломенного цвета. Мистер Глиммери взялся за ножку необычайно толстыми пальцами, поднес бокал к губам и осушил до дна. Поставил его, отпустил слугу.

– Это было бы ошибкой, – проговорила Фура. – Мы не родственники, и это наш первый совместный полет. – Ее взгляд стал пристальным. – Вы часто проявляете такой интерес к вновь прибывшим экипажам, мистер Глиммери? Сдается мне, это не слишком практично.

– Вы забываете, что у нас очень мало посетителей, капитан Маранс. Так мало, что было бы довольно странно, если бы я не проявил интереса. И даже немного невежливо… Кстати, о вежливости: я забыл о хороших манерах. – Он взмахнул рукавом. – Пожалуйста, присаживайтесь. Не хотите ли вина? Принесите вина! Прошу извинить – мне надо одеться. Конечно, если вы захотите принять молочную ванну, я велю приготовить ее для вас.

– Все в порядке, – сказала Фура. – Мы мылись совсем недавно. Не позднее чем пару дней назад.

– Предложение остается в силе. А в мое отсутствие с вами охотно побеседует один джентльмен. Если вы окажете такую любезность, он будет весьма благодарен. Не стану вас задерживать.