Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– А где же вино? – спросил он, поворачивая голову так, что мышцы и нервы на шее стали рельефными, как на анатомическом рисунке.

Через мгновение принесли вино. Мистер Глиммери опустился в пустующее кресло и все равно остался самым высоким в комнате. Он устроился, положив руки на подлокотники, напротив нас четверых, лицом к ползуну.

– Ну вот, мистер Каттл, – любезно заговорил он. – Я же говорил, что приведу с собой компанию? Мистер Каттл очень любит новые знакомства, а в последнее время его так трудно подбодрить. – Он разлил вино по бокалам, не пренебрег и собственным. – Вы спрашивали этих космоплавателей, как они очутились на Пустотной стороне, мистер Каттл?

Инопланетянин глубоко вздохнул, прежде чем ответить:

– Мы едва начали узнавать друг друга.

– Что ж, у нас будет достаточно времени, чтобы ответить на все вопросы, какие только можно придумать, – произнес мистер Глиммери, ставя перед собой на стол маленький золотой сосуд. Тот выглядел очень дорого, украшенный цветами и виноградными лозами, и был достаточно длинным и объемистым, чтобы вместить ручку скакалки. – Видите ли, их подруга очень больна, и доктор Эддралдер не сможет придерживаться графика ее выздоровления, даже если предположить, что благополучный исход вообще возможен.

– Давайте все-таки предположим, – сказала Фура.

– Налейте себе вина, капитан Маранс. Оно поможет вам расслабиться. – Не успела Фура ответить, как мистер Глиммери продолжил: – Не смею спрашивать, как вы сами заразились светлячком. Поднимать эту тему невежливо, но мы не можем оставить ее без внимания, поскольку недуг у нас общий. Было бы странно не обменяться воспоминаниями.

Я чувствовала, что Фура обдумывает ответ. Выдержав паузу, она приняла какое-то решение и сделала глоток вина – по ее меркам вполне женственный и приличный, достаточный для того, чтобы не показаться невежливой.

Я последовала ее примеру, с некоторым удивлением осознав, как сильно хочу пить.

– Пришлось поесть светового плюща, чтобы не умереть. Разве не таким путем светлячок попадает в большинство организмов?

Мистер Глиммери кивнул с толикой интереса и сочувствия:

– Да, похоже на то. Световой плющ не вреден сам по себе, и генетические инженеры, которые его создали, наверняка предвидели, что он может послужить пищей для экипажей, терпящих бедствие. Но существуют верные и неверные способы приготовления. Я так понимаю, у вас не было возможности его сварить?

– Пришлось есть сырым, – подтвердила Фура.

– Он вас беспокоит?

– Я прекрасно справляюсь, мистер Глиммери.

– И вы обратились за медицинской помощью к надежному источнику? К тому, кто на самом деле понимает ваш недуг, а не к шарлатану, готовому сказать что угодно, лишь бы облегчить ваши карманы?

– Я побывала у того, кто мне понадобился.

– Тогда позвольте высказаться напрямую, на тот случай, если качество этого медицинского заключения оставило желать лучшего. Светлячок вызван накоплением жизнеспособных микробных спор в кровеносной, лимфатической и периферической нервной системах. На ранних стадиях никакого вреда нет, и инфекция легко поддается лечению. Однако, если ее не остановить в течение нескольких недель, она обретает над человеком более существенную власть. Становится все труднее искоренить светлячок, хотя существуют методы лечения весьма жесткие. Если болезнь по-прежнему не лечат, развитие событий делается еще более непредсказуемым. Светлячок может стабилизироваться, даже отступить, или проникнуть в центральную нервную систему, поселившись в головном мозге, позвоночнике, зрительных нервах и так далее. Тогда проблема станет еще более трудноразрешимой. Случаи достаточно редкие и воспринимаются как курьезы из практики. Тем не менее ходят слухи об изменениях в характере и интеллекте – о крушении системы сдержек и противовесов у хорошо закаленного ума. Импульсивность, пограничная социопатия, появление жестоких желаний и тщеславное пренебрежение нуждами других. Лихорадочная одержимость чем-либо, навязчивые идеи. В худших случаях жизнь превращается в ад, с кошмарами по ночам и тяжкими страданиями днем.

– Мне никто не обещал, что будет легко, – сказала Фура. – Но я не выбирала такой исход, и тот факт, что светлячок во мне, не означает, что у меня есть деньги, чтобы от него избавиться. У вас же есть и время, и средства, но ваш случай еще печальнее моего. – Она поставила бокал, в котором почти не убыло. – Раз мы так мило беседуем, может, поведаете, как вы его заполучили?

– По ошибке, – искренне ответил он. – Но это ошибка иного рода. В некоторых случаях светлячок может находиться внутри носителя без каких-либо внешних проявлений. Человек даже не понимает, что заражен.

– И этим человеком были вы? – спросила я.

– Нет, это был тот, кого я съел. – Мистер Глиммери подождал секунду, прежде чем улыбнуться, и от нескрываемого самодовольства светлячковые полосы и завитки на его лице раздвинулись, а искры в глазах засияли ярче. – В результате несчастного случая мне понадобилось срочное переливание крови. К несчастью, в ней было значительное количество спор. Ошибка случилась на этапе забора крови, серьезная ошибка, но я не вправе чересчур злиться. Я был бы мертв, если бы не это переливание. Вы уже знаете мое прозвище, Глиммери Дело-Дрянь, или просто Дело-Дрянь? Сперва оно звучало как Светлячок-Дело-Дрянь, а потом сократилось, и смысл отчасти потерялся.

– Вы не смогли пройти курс лечения?

– Нет… Траген, верно? Нет, случай слишком тяжелый для обычных методов лечения, а более сильные средства в то время были в ужасном дефиците. Теперь, как и ваш славный капитан, я должен смириться с тем, чем стал… точнее, становлюсь.

– Он проник в серое вещество? – спросила Фура.

– Да, и очень глубоко. Есть внешние признаки, но также и неврологические проявления; некоторые из них очевидны для меня, а некоторые требуют терпеливого применения врачебного искусства. Время от времени я… – Мистер Глиммери заколебался, его лицо сморщилось, как будто вместе с мыслью пришла судорога или острое воспоминание о ней. – Теряю контроль, – продолжил он, расслабляясь. – Но молочные ванны успокаивающе действуют на периферические нервы, и есть препараты, которые сдерживают самые сильные атаки светлячка.

– Атаки? – переспросила Фура.

– Страдания, о которых я упоминал. – Он сочувственно посмотрел на нее. – Вижу, вы еще не до конца знакомы с вероятным развитием этого недуга. Я не стремлюсь вселить в вас тревогу, капитан. Если повезет, у вас еще будет время. – Пока он говорил, его пальцы блуждали по лакированной шкатулке, теребили защелку на крышке, действуя будто по собственной воле. Теперь он медленно убрал руку, оставив шкатулку закрытой. – Кстати, о медицинских вопросах: я не хочу, чтобы у вас сложилось неверное впечатление по поводу вашей коллеги, как же ее зовут…

– Гребен, – сказала я.

– Да, Гребен. Ну так вот, смею заверить, она в надежных руках. Я очень хорошо знаю доктора Эддралдера – он мой личный врач, – и более заботливого, более квалифицированного врача трудно себе представить. Конечно, работа в больнице давит на него тяжким грузом, но он никогда не откажется помочь тому, кто заслуживает помощи.